Тут Конобиан невольно нахмурился. Вспомнил жалкого человечишку, которого мог бы перерубить пополам ударом когтя. Как этот хлюпик сумел убить арха? Нет, понятно, что при помощи магии, но ведь у архидемонов повышенная сопротивляемость к ней. И заклинание, превращающее в пепел обычного штурмовика, обычно наносило лишь чувствительные ожоги архидемону. Но Бозиан, по свидетельствам очевидцев, был разделан этим магом, как туша барана мясником — быстро и безжалостно. Это какую же мощь применил человеческий маг, если сумел преодолеть естественную защиту архидемона? А ведь арх может противостоять в бою даже Хранителям. Жесер что-то проблеял, мол, по его сведениям у врага больше нет таких магов, и Конобиану искренне хотелось в это верить. Да и позже Жесер обещал распотрошить пленного мага и изучить его магию, соответственно, найти способы противостоять таким, как он. Конобиан мысленно пожелал жрецу побыстрее выведать тайны местного ненормально сильного мага и вернулся в реальность.
Примар-шеф в очередной раз восхитился творением жрецов. Кокон был великолепен в своей функциональности. Конобиан не просто видел, он чувствовал своих марионеток, с которыми был соединён управляющими нитями. Сейчас он был многоруким монстром и управлял своими «конечностями» легко и непринуждённо. Во время подготовки к Покорению Конобиан дважды тренировался в коконе, но тогда не было такого масштаба и размаха. Да, теперь он понимал тех, кто хотя бы однажды командовал Покорением и истово желал повторить этот опыт. Наверное именно так себя чувствуют боги.
К сожалению, даже в самых гениальных творениях имеется отрицательная сторона — в случае с коконом это была обратная связь. Когда погибала одна из марионеток, Конобиан ощущал боль. Не очень сильную, но ощутимую. Жесер ещё помнится, пошутил по этому поводу, мол, нечего лишний раз подставлять войска под удар. Конобиан тогда рассвирепел — а как, спрашивается, воевать, если не бросать воинов в драку? Жесер только пожал своими узкими плечиками и хладнокровно убил раба, который служил в роли марионетки. В тот раз Конобиан впервые испытал боль от разрыва контакта. Было неприятно, но терпимо.
И вот сейчас примар-шеф снова испытал это чувство. Крыло, которым командовал Аристарг, подверглось атаке Хранителей. Конобиан видел, что небо черно от десятков тысяч летунов, словно чёрная туча приближающихся в замершим на земле врагам. А Хранителей было ничтожно мало — ну, быть может, пара десятков. Впереди летели два Великих — огромные, чёрные, смертоносные. Остановить пикирующего дракона летуны не смогли бы, даже сбившись в плотный ком — в этом случае их просто погибло бы намного больше. И, повинуясь командам начальства, летуны начали перемещаться подальше от возможной атаки драконов. Сказать точнее, они попросту улепётывали. При этом некоторые, как заметил Конобиан глазами Аристарга, даже бросали свою драгоценную поклажу, вручённую им жрецами. А ведь от успеха работы этих невзрачных амулетов зависело многое, и в первую очередь сохранность головы примар-шефа.
Конобиан рассвирепел, передал несколько команд, останавливая повальное бегство крылатых и велел части летунов попытаться использовать против драконов новые жреческие амулеты. Сотни летунов начали бросать в пролетавших мимо драконов амулеты, но опаздывали. Другие, более умные и в то же время более безмозглые, бросали амулеты туда, где драконы должны были только пролететь — в результате они и сами превращались в пепел от драконьих выдохов, и брошенные ими амулеты. В общем, как показала практика, задумка у Конобиана была хорошая, но к драконам неприменимая.
Один из замов командира Аристарга попал под драконье пламя, и краткий болевой спазм сообщил примар-шефу о потере марионетки. А потом ещё сразу два. К счастью, исчезающие нити от гибели мелких командиров, находящихся в управленческом резерве, не несли с собой болевых всплесков, иначе сейчас Конобиан ощутил бы просто волну боли.
Примар-шеф трезво оценил обстановку в воздухе. Летуны, конечно, швырялись в драконов амулетами, стреляли из ручных метателей, бросали копья и даже пытались накрыть ящеров огненным облаком, но все их попытки служили лишь коротким отвлекающим манёвром — реального вреда Хранителям летуны нанести не могли. Всё, что им оставалось, это удирать подальше от атакующих драконов и ждать, пока те не выдохнутся. А Хранители устают — это было общеизвестно. И как бы ни была страшна их атака, вскоре она прекратится, после чего драконы ретируются и оставят небо демонам.
Конобиан с злорадством наблюдал, как Хранители крутятся в воздухе, пытаясь уничтожить как можно больше летунов, и как у них это плохо получается. Слишком мало драконов и слишком много демонов. Потом, видимо, повинуясь команде кого-то из Великих, драконы начали пикировать на наземные марширующие порядки противника. Но Конобиан уже умело выстроил защитные порядки, умные агрегаты жрецов сработали, и неистовое драконье пламя убило всего лишь пару сотен штурмов и столько же «мясных». Зато хаос, воцарившийся после этой атаки в рядах наездников, принёс куда больше вреда. Взбесившиеся ездовые ящеры, и в спокойной обстановке могущие порвать любого, даже собственного наездника, словно сошли с ума и принялись метаться по степи, давя и калеча всех, кто попал им под когтистые лапы. Впрочем, примар-шеф быстро восстановил порядок, и огромная армия продолжила движение в сторону противника.
Как он и предвидел, вскоре Хранители устали. Первыми начали выходить из боя мелкие драконы, за ними те, кто покрупнее. Последними остались оба Великих. Они ещё несколько раз прошлись смертоносным ураганом по наземным порядкам демонов, разогнали летунов, но вскоре и им пришлось улететь. Примар-шеф радостно осклабился — дурацкая задумка была у врагов. Теперь небо над армией противника принадлежит демонам.
Конобиан, конечно, знал, что маги способны остановить карающий огонь, который на них обрушат летуны. Враг уже не раз это делал, и примар-шеф не возлагал особых надежд на этот проверенный способ массового уничтожения противника. Однако и отказываться от него не было причин. Но только после того, как летуны используют жреческие амулеты.
План предстоящей битвы Конобиан помнил наизусть и теперь, когда до врага остался с десяток лиг, начал приводить его в исполнение. Летуны взмыли вверх насколько это им позволяли кожистые крылья. Так меньше вероятности, что вражеские маги до них достанут — очень жаль, что защитные агрегаты жрецов не работают в воздухе. Позже, когда настанет время карающего огня, летунам всё же придётся спуститься, но пока оно не пришло. И когда летуны превратились в крохотные точки в небе — это он видел глазами Кабизда, командира лапы, Конобиан с замиранием дал команду «бросай». Нервировало опытного демона не то, что сейчас будет испробовано новое оружие, а то, что оно может сработать не так или вообще не сработать. Вполне вероятно, что серые что-нибудь не предусмотрели или попросту забыли, а вину на неудачу обязательно возложат на воинов. То есть, на него, примар-шефа.
Но опасение Конобиана оказались беспочвенными. Летуны — те, кто не бросил и не потратил свои амулеты на драконов, швырнули магические поделки жрецов вниз. Тысячи амулетов падали на врагов, а те и не подозревали, что за смертельная опасность вот-вот обрушится им на головы. Или на плечи. Или просто застрянет в руке-ноге. Главное, чтобы амулет оказался поближе к живому телу врага к моменту, когда жрецы-испытатели запустят своё заклинание. Тут Конобиан невольно улыбнулся — как ни сопротивлялись жрецы, как ни буйствовал Жесер, примар-шеф настоял на личном участии жрецов в этом бою. Он просто привёл железный довод: да, он, примар-шеф, может запустить заклятье, но ведь никто, кроме высокомудрых жрецов не в состоянии исправить ситуацию, если что-нибудь пойдёт не так, как задумано. А исправить её можно, только находясь на месте событий. И жрецам поневоле пришлось нарушить собственное незыблемое правило — никогда лично не участвовать в битвах. Так что теперь они трясутся в своих фургонах где-то среди толп обычных демонов. Жаль, что ими нельзя управлять так же, как командирами.