Я едва не счел последнюю фразу завуалированным оскорблением, но наткнулся взглядом на белые кожаные тапочки и проглотил язвительный ответ. На этом разговор был, очевидно, окончен. Хозяин дома еще раз окинул меня задумчивым взглядом, хмыкнул и удалился, сминая в руке злосчастное объявление.
— Я же еще не согласился! — Во мне зародилось неприятное ощущение захлопнувшейся мышеловки.
— Не думаю, что у вас есть выбор, — пожав плечами, бросил мистер Лок.
Я взял себя в руки и наконец прекратил таращиться на удаляющуюся фигуру. Снял пальто, по старой, еще детской привычке, засунул шарф в рукав. Белые тапочки меня как-то не прельщали, и я наклонился, высматривая, не найдется ли другой пары. Тщетно. Своего работника мистер Лок жаждал видеть исключительно в белых тапочках. “И в саване в тон” — ехидно поддакнул внутренний голос. Я привычно шикнул на трусливого мальчишку, таящегося, как я искренне надеялся, в душе каждого взрослого мужчины. Действительно, чего распереживался? Хотел убежище? Так вот оно, живи и радуйся. Да ещё с кормежкой и оплатой! Чем тебе не праздник? Но кровавая подпись и проклятые тапки упорно не давали покоя. Испытывая крайнюю нерешительность, я решительным шагом направился в гостиную.
Комната оказалась на удивление светлой. Белые стены с едва заметным рельефом, явно эльфийской работы, мебель красного дерева с темно-зеленой обивкой и пушистый белоснежный ковер, покрывающий все пространство от входа до большого панорамного окна. Свет лился со всех сторон одновременно, из сотен и сотен крошечных магических светильников, роняя причудливые переплетенные тени. Справа от входа красовался массивный грубого камня камин, в котором как раз догорало объявление. Все вместе создавало непередаваемое ощущение заснеженного хвойного леса, уютное и немного тревожное одновременно. Будто вот-вот зашелестит, зашевелится, подкрадется из угла неведомый хищный зверь. Хотя о чем это я? Хищник уже был здесь.
Август Лок налил темное густое вино в два пузатых бокала и протянул один мне.
— Садитесь и рассказывайте, — повелел аристократ в спрут-знает-каком поколении.
Он указал на одно из кресел у окна, сам сел на второе. Нас разделял невысокий столик, и преграда эта казалась мне не в меру хрупкой. Лучше бы стена. Или две. Я мысленно выдохнул, сообразив, что по-бараньи пялиться в глаза странному работодателю не обязательно, и отвел взгляд.
— Я сирота, родом из Алири, прибыл в город совсем недавно, и…
— Если бы я хотел послушать чушь, попросил бы почитать мне газету, — прошипел мистер Лок и, вскочив уперся руками в край стеклянной столешницы.
В глазах будущего начальника заплескалось зеленое пламя. Я нервно сглотнул, пораженный как размахом, так и скоростью произошедшей перемены в настроении собеседника. А он тем временем продолжал, распаляясь все больше:
— И что это за бредовая легенда, в конце концов? Я сирота-сиротинушка, никого не знаю, ничего не ведаю, не бейте меня, ну пожалуйста. Тьфу. Позорище! Где ваше достоинство, молодой человек? Вы могли представиться странствующим сказителем, слугой, потерявшим господина при трагических обстоятельствах, писарем мелкого иноземного царька, на худой конец! Мне не нужна ваша исповедь, но и ложь я слушать не намерен. Тем более такую жалкую.
Он сделал глоток вина, глубоко вдохнул, выдохнул, прошептал себе под нос что-то невнятное и с той же пугающей быстротой, с какой только что взвился, перешел на абсолютно спокойный, даже чуть насмешливый тон:
— Я не приемлю вранья. Прошу запомнить это на будущее, если вы хотите, чтобы оно было долгим и по возможности безопасным.
Я судорожно кивнул и покосился на арку, ведущую из гостиной в коридор, а там и на свободу. Мистер Лок перехватил мой взгляд и усмехнулся:
— Поздно. Вы уже здесь. И пришли ко мне по своей воле.
“А уйти по своей воле мне отсюда не удастся?” — промелькнула в голове паническая мысль, и я тут же получил ответ на свой невысказанный вопрос.
— По вашей — ни в коем случае. Разве что по моей.
Я осмыслил свое положение и пришел к неутешительному выводу, что попасть из одной пастыреловки в другую — вполне в духе моей удачи. Затем подумал еще немного, окончательно испугался и спросил:
— Вы читаете мои мысли?
— Вот еще! — фыркнул аристократ и скрестил руки на груди. — Я давно живу и разбираюсь в людях. Итак. Вернемся к нашим саламандрам. Ваша исповедь мне без надобности. Ваше прошлое — тем более. Я не пастырь Пути Блудной Лилит, чтобы утешать, переживать или, упаси Проклятый, осуждать. Меня интересуют только ваши навыки и опыт. Остальное оставьте при себе.