— Не надо, а то я узнаю, чем он меня таким склизким касается!
— Я тебе жизнь спас, малявка неблагодарная!
— Я вас сейчас здесь брошу, и выбирайтесь как хотите.
Мы благоразумно заткнулись и постарались на ощупь устроиться поудобнее в узком деревянном корыте на колесах. Пару раз я умудрился уронить себе на ногу тяжелую цепь, что особенно обидно, на одну и ту же. Скридус ворчал и хихикал попеременно, пока не прищемил свой червехвост, опрометчиво пристроив его у себя под боком.
Куда мы тащим этого монстра? На кой он нам вообще?
Мы так никого и не встретили, пока выбирались на узкую горную дорогу. Это почему-то больше пугало, чем успокаивало. Остался ли в живых хоть кто-нибудь?
— Август, — я пытался перекричать очередной порыв ледяного ветра, который беспардонно забирался под наброшенный на нас с монстром шерстяной балахон.
— Что?
— Ты всех убил?
— Я никого не убивал. Потом. Дома поговорим.
Я не стал уточнять, относилось ли это "потом" к разговору или к убийству, а только залез поглубже в укрытие, пытаясь закуклиться как гусеница. Холод пробирал до костей. Когда уже стало казаться, что так мы и помчимся до самого города, трясясь на колдобинах и рискуя сорваться с обрыва, тележка резко остановилась и раздался громкий хлопок. Я высунул голову и увидел зияющую дыру в полотне реальности, за которой виднелась лунная ночь и две любопытные рожи кнорхов.
— Почему не домой?!
— Потому же, почему мы не ушли из храма сразу. Там защита.
— Но кнорхи…
— НЕ. ЕДЯТ. ЛЮДЕЙ.
Голос Лока отразился эхом от скалы, и послышался перестук мелких камешков. Начальник не стал ждать, пока посыпется что-то покрупнее, и с разбегу влетел с тележкой в пространственный разлом.
По ту сторону нас встретила уютная и мягкая тишина. Никакого ветра — только тёплая летняя ночь, наполненная незнакомыми, но невыразимо приятными запахами. Наше нелепое транспортное средство мгновенно окружили низенькие тощие существа с несуразно огромными головами. Кнорхи не тянули руки и не пытались хватать костлявыми пальцами свалившихся на них путешественников — только смотрели с любопытством и моргали апельсиновыми глазами.
За моей спиной нервно выругался Скридус. Дёрнувшись от резкого звука, одно из существ протолкалось поближе к Локу и, задрав голову, издало нечленораздельный певучий полушёпот-полуприсвист.
— Извини, что побеспокоили. — Август изобразил галантный поклон. — Мы сейчас уйдём.
Существо пролепетало ещё что-то.
— Ах, этот. Не знаю, валялся в камере — мы и подобрали.
Скридус возмущённо засопел, я хихикнул — скорее от смущения, а кнорх быстро-быстро забормотал на своём необычном наречии. С каждой минутой лицо начальника всё больше вытягивалось, а правая бровь поднималась всё выше.
— Стоп. — он наконец прервал поток чужого красноречия. — Главное я понял, дальше сами разберёмся. Трёхнога сегодня уже кормили?
Вся компания апельсиноглазых закивала.
— Завтра я к вам этого, — Лок кивнул в мою сторону, — в помощники пришлю. А то он вас боится, представляете?
Кнорхи совершенно искренне расхохотались. Под этот безумный звенящий гомон мы наконец ввалились в дом через небольшую деревянную дверь. Я успел только краем глаза заметить на ней какую-то табличку, но разобрать, что там было написано, мне не дали.
— Ура! Мы дома! — неожиданно завопил Скридус.
— Ты — нет. До заката я тебя вышвырну или убью. Как пойдёт. Эрвин, иди и приведи себя в порядок. Взрослым надо поговорить.
Я собирался было возмутиться, но внезапно осознал, что, будучи в трусах, покрытый кровью, грязью и кандалами, выгляжу действительно не слишком по-взрослому. Я демонстративно позвенел цепью об пол.
Август внимательно посмотрел, поразмыслил с минуту и жестом приказал ждать. Вернулся он почти мгновенно, неся на вытянутой как можно дальше от себя раскрытой ладони небольшую пиалу, из которой шёл едкий зеленоватый дымок.
Я зажмурился, догадавшись, что он собирается делать, и не желая наблюдать за этими опасными манипуляциями. Перед внутренним взором проплыли изображения проеденной кислотой конечности, одноногого пирата и почему-то ведьмы с котлом, полным булькающей зелёной жижи. Лоб покрылся холодным потом. Я приготовился орать, как никогда не орал. Набрал в грудь воздуха и…
— Готово, можешь перестать трястись.
— Я… Н-не т-трясусь.
Зубы глухо клацнули друг о друга, чуть не оставив меня без языка. Лок только скептически поднял бровь, а Скридус с любопытством уставился на меня.
— Слышь, рыжик, ты чего-то не то колданул. Вон, нога одна, а глаза три. Да ещё и заикается.