— Смерть… Повсюду в этом тихом уголке смерть… — Я шёл по берегу, прекращая мучения тех несчастных, до кого мог дотянуться. Для них это было милостью. Я не мог их исцелить, не мог очистить от скверны эту землю. Точнее, мог, но не имел права. Я мог спасти их, исцелить, мог бы даже вернуть ушедших. Но тогда бы силы мои иссякли, и я уже ничего не смог бы сделать. Ни здесь, ни в других местах. Поэтому я шёл, шёл тихо и молча, обрывая мучения и впитывая, словно губка, боль, ужас, страх и отчаянье умирающей природы и её детей.
Тень ждала меня за большим валуном. Она словно звала, чтобы увести дальше.
— И куда ты приведёшь меня на этот раз? В какое кошмарное место?
Ответа не было. Да и как могла ответить тень? Ответ был только по ту сторону тени. И снова тень поглотила меня, уводя своими тропами далеко от этого места, от этой братской могилы. Куда? К другой братской могиле, одной из многих. Выходить пришлось слегка пригнувшись — невысокую тень давал поваленный ствол могучего кедра. Чёрный и ещё горячий. Огонь не так давно ушёл отсюда. Огонь, пожравший всё живое в этом лесу. Я шёл по пеплу, под ногами хрустели не прогоревшие до конца ветки. И не только ветки. Я чувствовал боль деревьев, что были объяты пламенем, но не могли умереть. Воздух здесь был пропитан страхом и болью. Но помочь тут было уже некому. Я остановился и осмотрелся вокруг. Тишина… Только ветер тихонько гудел меж голых обуглившихся стволов. Под кедром, из тени которого я вышел, прятались от огня молодые зайчатки. Наивные, надеялись, что могучий кедр их защитит. Я до сих пор чувствую их страх и боль. А на том дереве было гнездо. Пяток птенцов и мать, что осталась с детьми до конца. Здесь, на одной только этой поляне огонь настиг десятки живых. И не пощадил никого. Это был чуждый огонь, порождённый бензином и алчностью, а значит — вечно голодный. Он ушёл далеко, продолжая собирать свою страшную жатву. В этот раз я даже не запомнил, как снова ушёл в тень.
И снова прохлада. Столь резкий контраст с жаром пепелища заставил выйти меня из задумчивости и оглядеться. Светлое и белоснежное помещение со специфическим немного пряным больничным ароматом. На этот раз я оказался в палате. В палате была всего одна кровать. Большая, а по сравнению с тельцем, что лежало на ней, укрытое простынёй до подбородка, даже огромная. На белой простыне ярким пятном лежал большой розовый плюшевый заяц. А над кроватью на стене висел лист с простой, незамысловатой записью: «Полякова Маша. 26.08.2015. Ds: С91.9»
— Ты ангел? — тихий с весёлыми нотками голосок, раздался откуда-то с кровати. — Мама мне рассказывала про вас.
Девчушка на кровати улыбалась мне, насколько это позволяло её состояние.
— Что? Нет, я не ангел… Совсем не ангел. Даже скорее наоборот. Ангелы на небе сидят, присматривают, а я…
— А ты приходишь, — весело щебетала девчушка, чуть приподнявшись в кровати, чтобы лучше меня видеть. — Приходишь, чтобы помочь здесь, на земле.
— Ну, в какой-то мере да, чтобы помочь. — Мой взгляд на мгновение встретился с её взглядом. Она всё понимала. Всё. И была готова. Это был очень тяжёлый взгляд, взгляд взрослого человека.
— Ой, какой у тебя зайчонок красивый! — засмеялась Маша, пытаясь поймать маленького зайчика, что прыгал по её кровати. Я не сразу сообразил, откуда он здесь взялся. А когда понял — замер. Это был один из тех зайчат, что прятались под кедром.
— А мне здесь нравится, — продолжала щебетать Маша. — Здесь, пусть и через окна, но видно голубое небо и зелёные деревья. А дома у меня небо всегда серое и деревья пожухлые. А ещё здесь воздух вкусный.
— Да, здесь очень хорошо. Здесь спокойно, — я наблюдал, как девочка гладила зайчишку, устроившегося у неё на руках и слегка подёргивающего лапкой.
— Только, жалко, что мама не успеет прийти. Она будет плакать, — голос Маши изменился, стал спокойнее и словно печальнее. — Ведь ты пришёл за мной?
— За тобой, — кивнул я, протягивая руку. — Пойдём со мной. Зайчики тебя заждались.
— А мама? Она ведь не успеет и будет плакать…
— Будет. Но и ей так, пожалуй, будет проще. Если здесь можно так говорить.
— Ты прав, ангел. Пошли, — Маша снова начала улыбаться, и, подхватив зайку на руки, спрыгнула с кровати на кафельный пол. — Зайка же с нами?
— Конечно. Там ещё и его братики и сестрёнки тебя ждут, — я не смог сдержать улыбки, гладя на эту весёлую девушку. Она всё поняла. И давно.