- М-да, - сказал бутылке Сема, - такие вот дела, - и замолк.
- Ты не увиливай! - возмутился Иван Сергеевич. - Давай дело говори. Водку жрать да рожу лица пудрить каждый дурак умеет. Хочу историю послушать!
Ангел поднял на Смагина взгляд. Добрый, ласковый, полный муки и слез. И папик внезапно понял, что Сема пьян в доску. В драбадан. Как поп на Пасху.
- Эк тебя, - удивился Смагин. - Ты хоть поешь немного, - и протянул ангелу сыр на вилке.
- История! - Сема выпрямился и хотел властно оттолкнуть вилку, но промахнулся: водочная бутылка вместе со стаканом от удара упали под стол. История! - кисло повторил Сема и саркастически усмехнулся. - Какая там, блин, история... Интр-риганы! Везде вр-раги, - он заскрипел зубами. - Я, браток, был когда-то архангелом первого ранга с двойным нимбом, отцом-основателем Ордена фиолетового пера, приближенный к подножию Его трона, мда-а... И вот, - Сема широко развел руками, - шестой разряд. Дальше некуда.
- Да уж, - сочувственно кивнул растроганный Смагин, - фиолетовое перо, это конечно. Это потеря.
- Ну и миртовую ветку им в зад! - вдруг развеселился Сема. - Подумаешь! Зато я теперь сам по себе, ни перед кем не отчитываюсь. Мы, браток, которые шестого класса, - костяк и основа всего сущего. На нас ваши судьбы держатся, только на нас. Кого больше всего на свете? Кого Бог более всего любит? Правильно. Он любит простых людей, а более всего пьяниц да дураков. Ибо они самые беззащитные и безответные. И именно к ним приставляют ангелов-хранителей в первую очередь, которые... - Сема неожиданно икнул: - Минуточку, - Хранитель сграбастал остатки сыра с тарелки и сунул их разом в рот, - закушусь...
- Рубай, паря, рубай, - Иван Сергеевич достал еще одну отпескоструенную бутылку "Абсолюта" из холодильника, споро нарезал хлебца, полукопченой колбасы, брынзы. - Видать, крепко тебя жизнь потрепала. Ишь как с голодухи закосел-то!
Сема согласно кивнул. И, кренясь на бок, потянулся к бутылке.
- Э-э, так не годится, - папик снял тяжелый пузырь со стола и поставил его на пол, за свое кресло, - сначала поешь. Кстати, что ты там бормотал насчет вакансий? Мол, место у меня свободное, да чтобы я взял тебя на работу. Вроде бы я никакого объявления на дверь не вешал. И, кстати, - у меня свой ангел есть или как?
- Или как, - Сема старательно слепил себе десяток корявых бутербродов и теперь лопал их почти не жуя, в промежутках между глотками косноязычно просвещая Смагина, - нету у тебя ангела. Был да сплыл. Ты, видно, совсем плохой человек, раз от тебя Хранителя отозвали. А у тех, у кого ангела нет, над головой черный столб стоит. Мне объяснили когда-то, что это значит по научному, да я теперь не помню. Ведаю одно, что через такой столб от человека жизненная сила уходит. Потихоньку, полегоньку, очень незаметно уходит. Испаряется. Иногда десятилетиями - но испаряется. Это ежели столб короткий. А у тебя, между прочим, такой столб! Ого-го столбяра. До облаков.
- Что же такое получается, - холодея, пробормотал Иван Сергеевич, значит, я почти покойник? Так, да?
Сема согласно угукнул, старательно прожевывая колбасные шкурки.
- И много нас таких... со столбярами? - еле шевеля языком, пролепетал папик. - В городе нашем есть еще такие? Сколько их?
- Не очень много, - Хранитель облизал пальцы и вытер их о пиджак. - Совсем чуток. Ты один.
- Мать моя, - убито сказал Смагин, на ощупь достал бутылку из-за кресла и щедро налил себе в бокал.
- А мне? - заканючил Сема, деликатно подталкивая кулачком свой стакан поближе к папику.
- Значит, умру я скоро? - папик проигнорировал намек, погруженный в невеселые смертные думы. - Испарюсь нафиг. Был Смагин и нету. Оби-и-дно!
- Зачем - испарюсь? - неподдельно удивился ангел - А я на что? У тебя вакансия, у меня - крайняя необходимость трудоустроиться.
- Что? - Вскинулся Иван Сергеевич, вмиг просветлев лицом, - а и то верно. Ой как верно! Ты - мне, я - тебе. Все правильно! Ты мне, значит, жизнь... А я тебе? Какой твой интерес?
Сема настойчиво пододвинул стакан. Папик налил не скупясь, с горкой накатил.
- Если я не буду работать, - Хранитель одним мощным глотком уронил в себя пахучую жидкость, промокнул губы рукавом, - меня вычеркнут в падшие ангелы. Вот так, - он рассеянно высморкался на пол, растер соплю босой ногой.
- Хм, - Смагин сделал вид, что ничего не заметил. - А что твой бывший... э-э... опекаемый?
- Помер, - равнодушно ответил Сема. - Самоубийство. Назло мне специально выпил пузырек дихлорэтана. Теперь вот, если в течение сорока дней не пристроюсь к кому-нибудь, то мне конец. Полный каюк с помрачением нимба, навсегда и во веки веков. Аминь. - Сема с трудом перекрестился, уронил голову на грудь и затих. Иван Сергеевич взял Сему за шиворот и легонько потрусил его вверх-вниз. Сема запрыгал на стуле как поплавок.
- Па-апрошу не отключаться, пока мы не решили главный вопрос моей жизни! Папик постучал ангела по голове вилкой:
- Немедленно включись, кому говорю.
- Разумеется, - Сема, не открывая глаз, вытащил из внутреннего нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги и сунул его в пупок Смагину, ознакомься и распишись. На предмет сотрудничества, - после чего сложился пополам и упал со стула.