— Нет. Они даже не знают, что мы здесь живем. Но, поверь, — он сделал акцент на этом слове, — мы не делаем ничего плохого.
И Сережа поверил. Он почувствовал, что этому сильному и уверенному в себе мужчине можно верить.
Они прошли в дом, Сережу посадили на диван в уже знакомой ему гостиной, Света села рядом.
— Чаю хотите? Или водички?
Во рту пересохло уже давно, но, кажется, Сережа только сейчас обратил на это внимание.
— Воды. Если не сложно, — добавил он.
Света покачала головой. Она так и не сказала ни слова за все это время. Матвей Николаевич налил в стакан воды из кувшина, поставил на столик рядом с Сережей и сел в кресло напротив. Подождал, пока Сережа жадно выпьет свой стакан, и спросил, прищурясь:
— Ну что, Сергей. Родители тебе, конечно, не поверили про море?
— Про море? Я им ничего не сказал про море, — обиженно воскликнул Сережа, — я же пообещал никому не говорить!
— Да? И брату? И друзьям?
— Никому вообще!
Матвей Николаевич еще секунду глядел на Сережу с подозрением, потом улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— Ты не врешь, вижу. Ну что, Свет, — он повернулся к дочери, — ты в нем не ошиблась.
Она кивнула, но все еще выглядела виноватой.
— Видишь ли, Сергей, — продолжил со всей серьезностью Светин отец, — Света не должна была водить тебя туда. Это секретное место. Наше с ней секретное место. Я привел ее туда впервые пять лет назад, и за это время никто о нем не узнал. До вчерашнего дня.
Сережа кивнул. Во рту опять пересохло, на сей раз от волнения, но он стеснялся просить еще воды. А Матвей Николаевич продолжал:
— Теперь и ты знаешь о нем. И ты должен еще раз пообещать, на сей раз мне, что никогда и никому об этом не расскажешь.
— Я обещаю, — так же серьезно, без раздумий ответил Сережа, — я никому-никому не скажу. И вообще, — он немного обиделся, — я вчера пообещал, а, значит, выполню обещание.
— Не дуйся, — по-доброму сказал Матвей Николаевич, — я не хочу тебя обидеть недоверием. Просто это очень важно для меня и для Светы. И для того дела, ради которого мы здесь.
— А что это за дело, расскажете? — любопытство пересилило волнение.
— Не все сразу, — улыбнулся Матвей Николаевич, — со временем. Ну а теперь… Теперь идите. Вам же наверняка хочется туда, правда?
— Да, — Света впервые подала голос, — пап, ты не злишься на меня?
— Нет, дочка, — тот ласково смотрел на нее, — он не выдаст нас. Он честный. Только будь осторожна. Сама знаешь, почему.
Он встал, подошел к дочери, потянул за цепочку, что украшала ее шею, и вытянул из-под платья маленький серый предмет, висевший на цепочке. Вчера Сережа не успел рассмотреть его как следует. Он был, кажется, из камня, овальный, но немного неправильной формы. Матвей Николаевич как бы взвесил его на ладони и опустил обратно.
— Ну, идите. Мне тоже пора, — он обменялся с дочерью многозначительным взглядом, — по делам.
Они встали, он поцеловал Свету в лоб и дружески похлопал Сережу по плечу.
В дверях тот обернулся.
— Скажите. А что это за море? А то она не говорил, — извиняющимся тоном прибавил он, кивнув на Свету. Та чуть толкнула его локтем в бок.
— Это… Это море. Просто море. Называется — Светлое море.
— Хм. Никогда о таком не слышал.
— И не услышал бы. Оно так называется в честь Светы.
Та смущенно улыбнулась.
— Да ладно, — не поверил Сережа, — разве так можно — называть моря в честь… девочек?
Матвей Николаевич пожал плечами и просто и обыденно ответил:
— Мне можно. Это ведь я его создал.
Они снова шли по вчерашнему маршруту. Сережа предусмотрительно позвонил мама, сказал, что на обед его не будет и что у него дела и чтобы она его не беспокоила и не волновалась. Света была не очень в духе, видимо, отец сильно пристыдил ее, поэтому мало говорила. А Сережа постоянно оглядывался, помня о чудище.
— Чего ты боишься? — спросила она.
— Да не, ничего. Просто так смотрю, — он не хотел ей рассказывать, как сильно испугался сегодня.
— Не бойся. Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Точнее, пока рядом оберег, — она потрогала цепочку на шее.
— А разве обереги бывают?
— Конечно.
Конечно, раз она так говорит. Сережа уже устал удивляться и безоговорочно верил ей.
— Слушай, а твой папа — он волшебник?
— Можно и так сказать, — улыбнулась она.
— А… все считают, что волшебства не существует, — он сначала хотел сказать не «все», а «я». Но теперь-то он так не считал.
— Волшебства не существует у тех людей, которые в него не верят. Ты ведь знаешь сказки про всяких там леших, домовых, кикимор?