- Он твор’ить слиш’ком мн’ого магия, но не исп’ольз’евать ни од’ин арт’эфакт. – Как само собой разумеющееся обозначила девушка. – Я слэд’ить за н’им, пока все во’эвать… драт’ся.. мах’ать мэч’ами.
- Сражаться, милая, - помог подобрать правильное слово Вильям, - пока все сражались.
Не ожидавшая такого обращения при посторонних Асеми смутилась и вновь начала теребить рукав своего платья-халата, опустив очи долу. Лорд-Хранитель невольно проследил за этим жестом: девушка поглаживала вышитого по краю широкого манжета какого-то неведомого зверя, напоминавшего помесь змеи с многокрылым пестиром. Интересно, что заставило девушку носить одежду, украшенную изображением такой страхолюдины? Или тоже какая-то традиция, связанная с трауром?
- Удивительная наблюдательность, учитывая обстоятельства, - вновь съязвил Артур, пристально глядя на невесту брата. – И невидимое-то она видит, и мага вычислить может. Странные совпадения, не находите?
Эдриан видел, что последняя фраза переполнила чашу терпения будущего короля, и только выдержка и воспитание не позволили ему наорать на младшего брата. Или вправить ему мозги с помощью знатного такого подзатыльника. Но вместо этого Вильям повернулся к девушке:
- Асеми, будь добра, оставь нас. Мне надо объяснить брату, что он неправ. Не хочу, чтобы ты слышала слова, не достойные столь нежных ушек. – И, проводив островитянку до двери, галантно поцеловал ей руку. Та молча склонила голову и подчинилась воле будущего мужа.
Дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, наследник престола повернулся к младшему принцу. Он был в гневе: серые глаза потемнели, складки у носа и губ резко очертились, а рука непроизвольно опустилась на рукоять меча, с которым после нападения на дворец Вильям не расставался. Да никто из них не расставался ни с оружием, ни с боевыми артефактами. Даже Асеми и та прятала в широких рукавах своего платья-халата странной формы изогнутый кинжал с будто обрубленным острием и оплетенной яркой бечевкой рукоятью. Размер у оружия был совсем не дамским – с локоть длиной. Но, словно в компенсацию своего столь неутонченного, не подходящего девушке внешнего вида, клинок был украшен кисточкой у рукоятки.
- Арти, ты совсем дурак, или только прикидываешься, - сквозь зубы прошипел будущий король. – Она – твоя королева! Любить или уважать ее ты не обязан, но почтение проявить ты можешь? Или хотя бы не срывать на ней свою злость? Ей и так нелегко в чужой стране: незнакомые люди, неродной язык, непонятные традиции. Когда ты перестанет думать только о себе, в конце концов?!
- Она станет моей королевой только после вашей свадьбы и твоей коронации. А такими темпами мы можем до этого и не дожить, - огрызнулся Артур.
- Она уже моя жена. Это достаточный аргумент, чтобы не оскорблять ее и не подозревать во всех смертных грехах?
- Свадьба же только накануне праздника смены лет, - ошарашенно проговорил младший принц в бессмысленной попытке оправдаться.
- Мы провели обряд на Островах по обычаю ее страны. Без этого Сегун отказывался выделить обещанные военные корабли. А ты бы видел их флот – мощь, стремительность, красота! Смотришь, как величаво суда качаются на волнах, и дух захватывает. Не корабли, а произведение искусства! – Заметивший, что нахваливает приданое жены, но никак не ее саму, Вильям замолчал и отвёл глаза. Артур тоже больше не сказал ни слова. Они оба понимали, насколько важна для Срединного королевства поддержка Островов – государства, обладающего самым мощным флотом. Да что там, даже невмешательство Сегуна в войну на стороне Султана – уже хорошо, а его поддержка – несомненная дипломатическая победа Вильяма. И ради нее он принес в жертву свою свободу, согласившись на эту женитьбу. Его брат на подобное вряд ли бы решился.
- Что ж, прими наши поздравления. Свадьба – это значимый поступок в жизни мужчины, - попытался разрядить обстановку Эдриан. Но лишь обратил гнев будущего правителя на себя.
- А с тобой вообще отдельный разговор. Какого Разлома ты притащил Артура во дворец, когда в нем творилось такое?!
- А ты считаешь, у меня были варианты его не тащить? Я попытался, но ты знаешь своего брата не хуже меня – он упрямый, как баран! И когда он упрется во что-то рогом, ни один рациональный аргумент воспринять просто не в состоянии, – Эдриан не хотел оправдываться, но упрек Вильяма задел его за живое.