Пётр Алексеевич вышел за ним и закрыл дверь палаты. Осталось обойти ещё шесть. Новоиспечённый медбрат повторил процедуру во второй и третьей палате. На удивление, в них всё прошло гладко. Четвёртая палата встретила Ручкина тяжёлым запахом носков, ударившим сразу и без предупреждения в нос. Почти все обитатели палаты, увидев вошедшего медработника, молчком вышли в коридор, кроме одного, сидящего на кровати.
— На перекличку, — уже привычно произнёс Ручкин.
Мужчина с крупными коровьими глазами и круглым маслянистым лицом взглянул на говорящего и произнёс:
— Новенький, да?
— Да, — ответил журналист.
— Есть курить?
— Нет.
— Плохо, — ответил круглолицый и схватил Ручкина за запястье. Хватка была сильной и крепкой. — Знаешь, новенький, тут не все надолго задерживаются. Так что, если хочешь здесь спокойно работать, каждую смену с тебя пачка сигарет. Понял?
— А ты сам-то кто? — спросил Пётр Алексеевич, пытаясь не показать страха.
— Я Лёха. У кого ни спроси, меня тут все знают. Так что ты подумай, касатик.
Он выпустил руку Петра Алексеевича и, насвистывая «Мурку», вразвалочку пошёл в коридор.
В пятой палате все вышли беспрекословно, лишь один пациент облаял журналиста и, удовлетворившись этим, вприпрыжку выбежал в холл. В шестой палате его снова ждали трудности. Один из больных лежал на кровати и смотрел в потолок стеклянными глазами.
— Товарищ больной, выходим на перекличку.
В ответ тишина. Ручкин потряс его за плечо — ноль эмоций.
— Курить хочешь? — решил пойти на хитрость журналист.
Пациент в ответ моргнул глазами.
— Пойдём в коридор, — приподнимая за руку больного, произнёс Пётр Алексеевич.
Больной нехотя встал, Ручкин вывел его из палаты, прислонил к стене и закрыл дверь на замок.
«Чую, эти сутки будут непростыми», — подумал про себя журналист, заходя в последнюю палату. В ней сидели трое мужчин на одной кровати и о чём-то вяло разговаривали.
— На перекличку, — вновь произнёс псевдомедбрат уже набившую оскомину фразу.
Мужчины одновременно недовольно взглянули на журналиста и продолжили своё занятие.
— На перекличку выходим, — вновь повторил журналист, но уже более жёстко.
Мужчины нехотя встали и, не переставая что-то обсуждать, покинули помещение.
Началась перекличка. Все собрались в холле. Кто-то из больных сидел на диване, кто-то на кресле. Иные стояли и смотрели на Ручкина, другие сидели, прислонившись к стене, и дремали.
— Арбузов? — начала перекличку Галина.
— Я.
— Аюмов?
— Здесь.
— Баранников.
— Здесь.
— Валетов?
— Я.
— Горбенко?
— Тут.
И так до конца списка, в алфавитном порядке. Перекличка закончилась, все сорок два человека были на месте. Галина прикрыла тетрадь и пошла в палату ООР отмечать больных, находившихся там. В ней тоже все были на месте.
— На завтрак, — зычным голосом крикнула Галина и пошла, гремя ключами, открывать дверь комнаты приёма пищи.
Люди гуськом потянулись за ней. Кто-то нехотя, а кто-то с радостью. Вошла толстенькая буфетчица с двумя железными вёдрами в руках и поставила их на стол, на котором стояли пустые металлические тарелки и железные ложки. Больные по одному подходили к буфетчице, та зачерпывала большим половником манную кашу из ведра, клала в неё ложку и отдавала больному. Галина разносила хлеб и какао.
Подойдя к Ручкину, она тихо произнесла:
— Стоишь здесь, смотришь, чтобы не было никаких происшествий.
Пациенты начали приём пищи, громко гремя ложками. Один из них, худенький паренёк лет восемнадцати с лёгким пушком под носом, зачерпнул ложку каши и кинул её в сидящего напротив пожилого мужчину. Тот резко вскочил и, заплакав, бросился бежать к выходу.
— Иванов, — крикнула грозно буфетчица, — перестань буянить. А ты, Кроликов, сядь на место.
Иванов тут же сделал невинный вид, а Кроликов, вытирая ладонью глаза, пошёл за свой стол. Ели недолго, после чего Галина принесла тетрадь и поднос с таблетками.
— Смотри, — сказала она Ручкину, — подходишь к столу, спрашиваешь фамилию, в списке находишь названия таблеток, берёшь их с подноса и даёшь больному. После чего смотришь, чтобы он их выпил, затем просишь показать язык и, если всё хорошо, идёшь дальше. Всё понял?
— Да.
Задание оказалось несложным, но очень нудным. Пётр Алексеевич справился с ним минут за двадцать. После чего Галина включила больным телевизор, и они переместились в холл.
— Ну а мы тоже позавтракаем, — весело сказала медсестра и уселась за стол, накладывая себе кашу. — Ты-то будешь, Петь?