Всего и делов-то. Право, с Берсеньевым было труднее, не говоря уже о допросах, которые Полковнику приходилось вести на его прежней работе. Тогда у него были настоящие оппоненты — не то что двадцатилетняя соплячка и спившийся отставной шпион…
Когда он выбрался с заправочной станции и выехал на шоссе, уже совсем стемнело. За разговором с Казаковым Полковник забыл даже выпить кофе, а день выдался тяжелый, да и возраст давал себя знать — глаза у него слипались, и он очень жалел, что нельзя, как раньше, просто принять таблетку кофеина. Кофеина теперь в аптеках не достать; да его там никогда и не было, в обычных аптеках для простых смертных. Да, что ни говори, а те подонки из службы внутренних расследований многого его лишили — например, полноценного и притом бесплатного медицинского обслуживания. А старость подкрадывается — и суставы уже не те, и сосуды, и печень что-то пошаливает… И нельзя, как когда-то, между делом забежать в ведомственную аптеку и получить упаковочку кофеинчика или даже чего-нибудь посильнее, чтобы принять таблетку и трое суток быть как огурчик, чтобы сна ни в одном глазу и чтобы голова работала четко, как суперсовременный компьютер в Центре управления полетами…
Он выпил кофе на границе — вернее, на том месте, где когда-то находился пункт пограничного контроля, а теперь нелепо торчал полосатый шлагбаум да стояла поодаль полицейская машина с погашенными огнями. Полицейские бездельничали за стойкой кафе, куда зашел Полковник, и даже не посмотрели в его сторону, когда он заказал двойной «эспрессо» и баночку тонизирующего напитка, в состав которого, как ему было доподлинно известно, входила лошадиная доза кофеина. Подумав, Полковник купил пачку сигарет про запас, выпил кофе, расплатился и вышел в ночь, которая встретила его мягкой прохладой и сиянием люминесцентных ламп, освещавших стоянку. Садясь за руль, он снова ощутил сквозь ткань рубашки прикосновение нагретого телом железа, вынул пистолет из-за пояса и небрежно сунул в бардачок.
Он приехал в Мелен за час до рассвета, без труда отыскал нужный адрес и остановил свою усталую тележку напротив увитого диким виноградом серого коттеджа под красной черепичной крышей. Окна и парадная дверь коттеджа были закрыты пластинчатыми стальными шторами, но в первую очередь Полковнику бросилась в глаза яркая черно-желтая лента, протянутая поперек подъездной дорожки, — верный признак того, что здесь недавно побывала полиция.
Полковник заглушил двигатель, не торопясь выкурил сигаретку, вышел из машины и немного постоял возле ленты, оглядываясь по сторонам. Никто не выбежал ему навстречу с требованием предъявить документы и проходить дальше; тогда он огляделся в последний раз, поднырнул под ленту и обошел дом, внимательно глядя себе под ноги. Под ногами ничего интересного не обнаружилось, зато на заднем дворе он увидел варварски взломанную дверь, крест-накрест заклеенную все той же полицейской лентой. Бросив быстрый взгляд через плечо, Полковник вынул из кармана маленький цилиндрический фонарик, небрежно сорвал ленту и вошел в дом.
В доме он пробыл совсем недолго, после чего вернулся в машину и поехал искать гостиницу или мотель: ему нужно было поспать хотя бы пару часов, чтобы наутро явиться в местный полицейский участок бодрым, свежим и подтянутым.
* * *
Юрий открыл глаза и сразу понял, что оказался в каком-то незнакомом месте — где угодно, но только не у себя дома. Гладкий потолок незаметно для глаз переходил в не менее гладкие кремовые стены; помещение было залито ровным неярким светом, исходившим из какого-то скрытого источника. Справа от себя Юрий увидел складную полупрозрачную ширму, тоже белую, развернутую во всю ширину, а слева, на подставке с резиновыми колесиками, какую-то сложную установку с экранами, проводами и переключателями, в данный момент явно не задействованную. Между кроватью и ширмой обнаружилась белая тумбочка; на тумбочке ничего не лежало. Юрию пришло в голову посмотреть, нет ли чего-нибудь внутри, но из этого ничего не вышло: на попытку шевельнуться тело ответило такой вспышкой боли, что Юрий обессиленно откинулся на подушку, обливаясь холодным потом. Особенно сильно болела левая половина головы, повыше виска. Осторожно дотронувшись до этого места левой рукой, Юрий обнаружил у себя на черепе тугую марлевую чалму, которая с обеих сторон охватывала лицо и заканчивалась кокетливым бантиком под нижней челюстью, совсем как шапка-ушанка. Правая рука оказалась плотно прибинтованной к телу; собственное плачевное состояние и стерильный интерьер показались Юрию подозрительно знакомыми, и он подумал, что жизнь его понемногу становится какой-то очень уж однообразной, совсем как у какого-нибудь мелкого чиновника, изо дня в день катящего на работу по одному и тому же маршруту. Только чиновник бумажки перекладывает, а Юрий Филатов регулярно получает по черепу и зарабатывает новые дырки в шкуре, и без того уже дырявой, как решето…