Молодой человек едва заметно повел носом, втягивая ноздрями распространявшийся со стороны кухни вкусный запах.
— Благодарю вас, — сказал он, — как-нибудь в другой раз. Меня ждут.
— Ах, так… Ну что ж, тогда… В общем, спасибо.
— Всего хорошего, Юрий Алексеевич, — сказал молодой человек. — Не беспокойтесь, я сам открою, а то прихожая у вас…
— А вы доложите об этом Полковнику, — посоветовал Юрий. — Глядишь, в следующий раз у меня и прихожая станет побольше, и квартира…
Молодой человек еще раз вежливо улыбнулся и ушел. Юрий запер за ним дверь, а потом вернулся на кухню и подошел к окну, на ходу выключив газ под кастрюлей с пельменями.
Под окном, точно на том же месте, куда ее обычно ставил Юрий, стояла его серая «Вольво», которую он в мыслях давно похоронил. Сзади машину подпирал огромный черный внедорожник «Шевроле». Из подъезда вышел новый знакомый Юрия, сел рядом с водителем, джип круто вывернул колеса, аккуратно объехал машину Филатова и, газанув, скрылся из виду.
— Е-мое, — сказал Юрий и отправился есть пельмени.
Глава 11
Уже сидя за рулем, он вспомнил, что оставил сигареты на подоконнике в кухне. Пистолет, видите ли, взял, а сигареты оставил! Возвращаться за ними не хотелось. «Плохая примета — возвращаться, — подумал Юрий. — Черт с ними, остановлюсь у киоска и куплю».
Он запустил двигатель и осторожно тронулся с места. Вопреки его опасениям, машина пребывала в идеальном состоянии. Бак был залит под завязку, двигатель работал ровно и почти бесшумно, руль поворачивался легко, без усилий. Перед тем как вернуть машину Юрию, ее помыли и даже, кажется, отполировали; в салоне тоже царила идеальная чистота, и даже из бардачка ничего не пропало. «Ай да Полковник!» — подумал Юрий, выезжая со двора на шумный бульвар.
Он остановился на углу и купил сигарет. В соседнем киоске продавали печатную продукцию. Юрий прошел мимо, но тут в глаза ему бросился свежий номер «Московского полудня», лежавший на самом видном месте. Юрий с раскаянием вспомнил, что так и не позвонил Светлову, и, чтобы хоть как-то успокоить совесть, купил газету, которую с некоторых пор редактировал Дмитрий. Газету он сложил и засунул во внутренний карман пиджака, который надел, чтобы спрятать под ним пистолет.
Тем временем с низкого серого неба опять начал накрапывать дождик, и Юрий поспешно нырнул в машину. Порезанное плечо отозвалось на это излишне резкое движение тупой ноющей болью, но боль скоро прошла, и Юрий, запустив двигатель, поехал по указанному в записке адресу.
В свое время он довольно долго водил такси, и, как оказалось, ничего с тех пор не забыл. Он рассеянно вел машину, думая обо всем сразу и ни о чем, а тело, предоставленное само себе, отлично справлялось с поставленной задачей: играло педалями, переключало передачи, включало указатели поворотов, посылая автомобиль в боковые улицы, в объезд пробок. Это был многолетний навык, почти превратившийся в инстинкт; опытный водитель и коренной москвич, Юрий двигался по запруженным улицам с такой же бездумной легкостью и так же безошибочно, как по собственной однокомнатной хрущевке.
Место, где Полковник назначил ему встречу, оказалось двухкомнатной квартирой, расположенной на восьмом этаже шестнадцатиэтажного дома и обставленной с безликой элегантностью офиса туристической фирмы-однодневки. Здесь был мягкий кожаный диван для посетителей, пара легких офисных стульев, два стола; на одном из них стоял выключенный компьютер, а на другом, письменном, Юрий увидел громоздкий аппарат факсимильной связи.
Полковник пожал ему руку.
— Извините, что не дал вам времени отдохнуть с дороги, — сказал он, провожая Юрия в комнату, — но иначе нельзя. Обычно я работаю на результат, а восьмичасовой рабочий день существует для тех, кто просто отбывает номер. Судя по тому, что я о вас знаю, вы должны разделять мое мнение. Присаживайтесь, прошу вас. Нет, не сюда. К столу, пожалуйста. Нам необходимо кое-что уточнить. Если хотите, можете курить.
Он был, как обычно, сух, вежлив и деловит, но за всем этим Юрию почудилось какое-то тщательно скрываемое напряжение. Решив пока не задавать вопросов, Юрий присел к столу и приготовился слушать. Полковник сел напротив, выдвинул ящик, порылся в нем и положил на стол какую-то папку. Папка была самая обыкновенная, из белого картона, с тесемками из ботиночных шнурков.
— Итак, — сказал Полковник, развязывая тесемки и открывая папку, — приступим. Помнится, вы сказали, что одного из тех людей, с которыми вы подрались, приятели называли Паштетом.