Я бежал за всеми, как вдруг меня окликнул восьмилетний мальчик. Нет, подожди! Этого не было! Он пробежал мимо меня! - Кустос! За мной. Как? Нет, это невозможно! - Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Иди за мной. Я отвечу. Нет, он блефует. Я бы почувствовал, если б кто-то попытался залезть мне в голову. - Ты идешь или мне тебя силой вести? Я не раз вспоминал это событие... Этого точно не было. Как он проник в моё воспоминание? - Кто ты? - кричу ему я. - Твой друг, - он начал приближаться ко мне, и с каждым шагом его материя изменялась, он превращался в другого человека, - Давний друг. Так вот, почему он знал моё имя. - Давно не виделись, Кустос. Встретиться с тобой в реальности крайне затруднительно, потому я решил, что прийти к тебе во время твоего очередного ностальгического приступа будет хорошей идеей. - Веритас? - невероятно! мы не виделись полвека, потому что он... - Удивлён? Да, в жизни и не такое бывает, хотя, тебе ли не знать? - Зачем я тебе? - О, да ты верно мыслишь! Но я не могу сейчас тебе рассказать. У меня есть кое-какие подозрения насчёт тебя. Раньше твои провалы в прошлое выглядели чуть иначе. - Просто я не стою на месте, развиваюсь. - Упрёки, значит? Что ж, ты неизменен. Ладно, продолжай свой марафон по прошлому. Скоро увидимся. И исчез. Он что-то задумал... Мне стоит намного быстрее погружать тебя в мир знаний истории. Итак. Мы остановились на том, что вбегали во внутренний двор.
Командиры гвардейцев Жакоб Эли и Пьер-Огюстен Юлен действительно пытались сдержать слово и сохранить сдавшимся защитникам крепости жизнь, но удержать обезумевшую толпу им было не под силу. Как только только толпа влетела внутрь крепости, началась расправа. Погибли две трети швейцарцев, почти все офицеры и несколько ветеранов, хотя они всячески пытались показать восставшим, что они на их стороне. Арсенал ограбили, порох был получен с лихвой. Освободили заключенных в тюрьме, правда их оказалось всего семеро: четверо фальшивомонетчиков, двое психически больных и один убийца. Помимо заключенных, в крепости находились архивы лейтенанта полиции Парижа, которые подверглись систематическим грабежам. Великий драматург Бомарше особенно отличился, он был хорошим коллекционером. Именно тогда часть документов попала в Санкт-Петербург: Пётр Дубровский скупил часть, что осталась на земле.
Коменданта де Лонэ отправили конвоем в мэрию, но по дороге, на Гревской площади, жаждавшая мести толпа вырвала его из рук конвоя.
Тогда он сильно ударил одного из изуверов ногой в пах и гордо заявил: - Пусть меня убьют! Его подняли на штыки, отрезали голову и, нацепив на пику, понесли её дальше по Парижу. Нашли записки Жака де Флесселя, который писал коменданту: «Продержитесь хотя бы до вечера, вечером я постараюсь увести толпу!» И тоже убили. Как изменника. А голову насадили на вторую пику.
В этот же день, по предложению Жоржа Дантона, городской комитет создал комиссию по разрушению крепости. Работы возглавил некий предприимчивый гражданин по имени Пьер Франсуа Паллуа. Из камней стен и башен делали миниатюрные модели крепости, которые были проданы с аукциона почти за миллион франков. Окончательно крепость сравняли с землей 21 мая 1791 года. Наполеон хотел поставить на её месте фонтан в виде слона, а в 1833 году здесь появилась символическая стела в память о событиях Июльской революции 1830 года. Она стоит на площади Бастилии и сегодня.
14 июля 1790 года, ровно через год после взятия Бастилии, происходит Праздник Федерации на Марсовом поле. Он, конечно же, был приурочен к этой дате. До этого уже в июне начинаются гигантские работы. Строится арена с трибунами на сто тысяч зрителей. С рабочими плохо, денег они почти получают, следовательно работать не хотят. И начинается, так называемая, народная стройка: приезжает король, берёт в руки кирку и наносит первые несколько ударов. Приезжают придворные, народ, священники, дворяне. Все вместе строят этот алтарь Отечества - демонстрируют национальное единство, несмотря на сильный дождь. А на руинах крепости поставили табличку с текстом: «Здесь танцуют. И всё будет хорошо». И вот это - действительно величайший праздник. Праздник единения всех сословий, праздник любви к нации и к королю. Но вот праздник прошел, все вновь начали резать друг другу головы. Но на памяти и, возможно, в душе праздник остался. Французы его помнили. В отдельных провинциях пытались повторить, но тщетно. В следующих французский государствах(а тебе должно быть известно, что они сменялись одно за другим) было не до него - там были свои праздники. И вспомнили об этом событии лишь спустя девяносто лет. В мае 1880-ого. В шестьдесят седьмом провели очень важную международную выставку в Париже. Престиж Франции стал возвращаться после позорно проигранной Франко-Прусской войны. И что-то нужно было сделать для единения нации. И вот, идёт полемика в Национальном собрании. Бенжамен Распай - сын известного революционера - предлагает: - Давайте будем праздновать 14 июля, в честь взятия Бастилии! Он был республиканцем. И его сопартийцы с большим энтузиазмом поддержали эту идею. Но другая часть Национального собрания была в ужасе от этого: - Что вы собираетесь праздновать? Террор? Гильотину? Вандею? Франко-французский геноцид, когда просто вырезали целые провинции?! Нуайядов знаменитых? Вы что, это хотите праздновать? Не хотели. Тогда нужен был какой-то другой праздник. И французский историк, политик, националист, находившийся на республиканских позициях, Анри Мартен предлагает другое, компромиссное решение: - А давайте отмечать 14 июля 1790 года - Праздник Федерации, когда кровь не пролилась. Это не праздник на крови, когда одни французы убивают других. Это праздник единения. Его назвали Национальным праздником. И что важно, о штурме Бастилии в тексте закона даже не было упомянуто. А чуть позже начали вспоминать две даты: 14 июля 1789-ого и 1790-ого годов. Праздник получил народное признание. Обязательный бал, воспетый Эдит Пиаф и прочими хорошими людьми, танцы, оркестры. Военные оркестры маршируют в парке. А после Первой Мировой добавился военный парад, салют, всякие праздничные зрелища. И с годами праздник становится всё более и более популярным. Вот так вы умеете противоречить сами себе. И ведь не прикопаться, молодцы. Возможно, и мне стоит чему-то у вас поучиться... Стоп! О чем это я? Не будем останавливаться. Нам с тобой ещё многое предстоит узнать! Скоро мы вновь встретимся...