– Я знаю. Скоро произойдет что-то ужасное! – фальцетом выкрикнул Гриша.
Такой небольшой, робкий и очень одинокий Гриша, отчеством которого никто не интересовался. Люба его называла карманный кавалером. Он и правда за ней ухаживал, даря на восьмое марта коробку конфет и метелку мимозы. Я однажды случайно видела, как он довел до бешенства продавщицу в кондитерской, выбирая эти самые конфеты. Он все время пытался сообразить по какой цене ему достается вес коробки. Так и спрашивал – по какой цене вес. А когда определился с выгодными конфетами, заставил продавца перепроверить сроки хранения. Я тогда не выдержала и сбежала, не дождавшись своей очереди, хотя печенья очень хотелось.
– Вы слышали? – не унимался Гриша, кликушествуя про грядущие ужасы.
– Заткнись, придурок, – пробасил сонный голос работника невнятных органов.
– Вспомните потом, да поздно будет! – решив, что последнее слово осталось за ним, Гриша, убрался от форточки.
Панк вдруг возник в Вовином окне. Он прямо на меня смотрел. И ему было не стыдно за свое поведение. А мне было приятно, что мы друг друга видим и даже если мир рухнет, я буду помнить как он на меня смотрел.
Глава 6. Как жизнь? Мухам нравится
Вроде я уже говорила – Дэн занял комнату с велосипедами. И хоть убеждал меня, что они ему не мешают, гремел ими поутру капитально.
– Ты меня с соседями рассоришь! – ругалась я.
– Зато будешь знать, за что тебя ненавидят, – огрызнулся Дэн, потирая ушибленную ногу.
За ночь на дверь никто не покушался. Зато, пока мы ездили в магазин, кто-то на мой порог вылил банку варенья. Из яблок. Райских. Старинных, судя по махровой серой плесени.
– Ты знаешь, мне кажется, это разные люди делают, – ошалело предположил Дэн, наблюдая, как я черпаю яблоки совком.
Почему-то меня не покидала мысль о переезде. О милиции. И о возможности выбить передние зубы любителю райских яблок. Можно сначала выудить ему глаза чайной ложкой, а вместо них запихать яблочки, черенками наружу, но потом непременно выбить зубы. Возникали еще кое-какие мысли, но они были откровенно неприличные. Меня что называется колбасило. Никогда не думала, что варенье способно превратить меня в агрессивную суку.
– Доброе утро, – елейным голосом пропела Черная графиня, проживающая под самой крышей, – Вареньице разбили? Бывает. Я вот тоже стала часто ронять. То телефон уроню. То кастрюльку… То телефон в кастрюльку…
Дэн не только поздоровался, он даже поклонился. Но на старушенцию, его вежливость не произвела ровным счетом никакого впечатления. Она бдительно оглядела его голые волосатые, как у Хоббита, ноги с заметным синяком на лодыжке и выразительно поморщилась. Графиня явно относилась к той категории пожилых людей, которым кажется отвратным ношение шорт. Особенно – мужчинами.
– Моветон, дорогуша, – доверительно сообщила она мне, почти незаметно кося глазами на непристойные конечности.
– А что будет бонтоном в такую погоду? – звенящим от внезапной наглости голосом, парировал Дэн.
– Легкие парусиновые брюки свободного кроя, – не раздумывая, ответила Графиня.
И тут Дэн меня совсем ошеломил.
– Благодарю вас. Всенепременно обзаведусь такими, если сумею найти, – не сбившись ни на одном слове, выпалил Дэн.
– Похлопочите, голубчик, вас они украсят, – сухо сказала Графиня и удалилась, приветливо улыбнувшись мне на прощанье.
Я уже было переключилась на липкие яблоки, как услышала ее голос.
– Деточка, забыла вас оповестить. Какая-то падла, – Дэн едва не рухнул с лестницы, – чинит вам козни. Как отловите – позовите меня – за такие происки и я клок волос вырву.
– Вот тебе кандидат номер один, – тихо прошептал Дэн, когда ее шаги стихли.
– Туфта. Она не из тех, кто умеет делать варенье. Она знаешь, как свою пенсию тратит? Я сама видела. Два часа будет покупать ломтик ветчины. И именно тот, который посчитает нужным. Привередливая она. Ее все продавцы ненавидят. Но почему-то уступают и дают то, что нужно. Она требовательная. И непреклонная. Но варенья у нее быть не может. Я точно знаю.
Мне Графиня нравилась. Хотя поначалу я ее побаивалась, как и все дети в нашем дворе. Она как глянет – сразу понятно – все-все про всех ей известно. Но я точно знаю, в ее взгляде не было презрения, немного осуждения – это да, но она и осуждала необидно.
– Дура ты, я и сам понял – знатная старуха. Справедливая. Она, если что не по ней, сразу скажет в лицо. Качественная старуха, – постановил Дэн.