— Был в отпуску, — сказал Костиков и тоже улыбнулся. Смущение его прошло. — Получил назначение — и уехал. Только вчера вернулся.
— Ну, пойдемте, покажу вам станцию… — Литошко обернулась к толстяку в форменном кителе. — Придется прервать наш разговор, — сказала она и потерла лоб. — Позвоните пока Буданцеву. Возятся третий день с пустяковым делом, просто стыд! А я спущусь вниз, надо познакомить товарища начальника с его хозяйством…
Снова позвонил телефон. Литошко нахмурилась, но взяла трубку.
— Литошко слушает, — сказала она. — Ага. Что делаю? На станцию ухожу, тороплюсь… Что такое опоссум? По-моему, такой зверек есть, золотко… Где водится? — Литошко виновато покосилась на телефон. — Как тебе сказать, доченька…
— В Северной Америке водится опоссум… — подсказал Костиков шепотом.
— В Северной Америке, — бодро повторила Литошко. — Бабушка дома? Ну, иди к бабушке, доченька, иди…
Она положила трубку и лихо, по-мальчишески поправила кубанку на золотых кудрях.
— Пошли, — сказала она решительно.
В клети Литошко стала с краю, а Костикова, как гостя, пропустила на середину.
— Без особых удобств, — сказала она извиняющимся голосом. — Но знаете что? Когда у нас в Октябрьские праздники был концерт, мы в этой клети балерин спускали. Честное слово! В тюлевых юбочках и атласных туфельках. — Она засмеялась. — Одна балерина мне говорит: «Во многих местах выступать приходилось, на фронте выступала, в землянках танцевала, но под землей «Умирающего лебедя» исполняю в первый раз…»
Клеть остановилась, и Литошко быстро пошла по штольне. Искоса она посматривала на шагающего рядом начальника станции. Ушанка плотно сидела на его коротко остриженной голове, уши слегка оттопыривались, как у подростка. Крепкий, чисто выбритый подбородок выдавался вперед. Щеки были круглые и загорелые. То ли оттого, что он был подтянутым и скупым в движениях, то ли оттого, что форменная шинель была пригнана на нем складно и ловко, он казался похожим на военного.
Чуть насупившись, он деловито поглядывал по сторонам. «Как хозяин смотрит», — подумала Литошко, к в душе ее неожиданно шевельнулось ревнивое чувство.
— Да, скоро другая будет картина! — сказала она, не выдержав. — Через десять дней мы будем уже здесь гостями, а вы хозяином. И, чтоб на станцию спуститься, нам билеты придется в кассе брать, вот какие дела…
Костиков кашлянул.
— Вы всегда будете здесь желанным гостем, — деликатно сказал он.
— Гость… — задумчиво повторила Литошко. — Каково это слышать! — Она покачала головой. — Когда вы красную фуражку наденете, тут уже все ясно: пожалуйте, ребята, на вылет…
Она засмеялась и махнула рукой. Костиков вежливо улыбнулся и промолчал.
— Вы давно на метро работаете? — неожиданно спросила Литошко.
— Пять лет… — Костиков встрепенулся, словно думал о чем-то другом. — Последнее время я работал дежурным на станции.
— А раньше?
— Раньше был столяром в подсобных мастерских. Учился, окончил техникум.
Снова наступило молчание. Литошко искоса поглядела на своего спутника.
Глаза его блестели. В зрачках отражались золотые светлячки огней. На вид начальнику станции казалось лет двадцать девять, — почти ее ровесник…
«Какие мысли сейчас в его голове? — подумала Литошко. — Молчит, как каменный! Даже не поймешь, нравится ли ему станция…»
А перед Костиковым в это время шаг за шагом открывался чудесный мир.
За пять лет он привык к станции, на которой работал, она уже была для него своей, обжитой. Здесь же все казалось новым. То он видел в нише уединенную, словно в парке, мраморную скамейку, то его окружали, подобно созвездиям, яркие светильники, то прямо над ним, на потолке, вспыхивали алые, выложенные из мозаики знамена. Врезанные в гладкие стены витражи казались окнами, выходящими на залитые солнцем просторы.
Вдруг из туннеля в лицо Костикову повеяла сильная и свежая воздушная струя. Она была полна особых запахов метро, знакомых, как запах дома. Костикову хотелось рассказать Литошко, как нравится ему станция, как прекрасна ее архитектура… Он уже глотнул воздух, но неожиданно для самого себя сказал сухо и деловито:
— Трафареты «Вход» и «Выход» висят не на месте. Надо бы перевесить их правее…
Литошко вздохнула.
— Хорошо, — сказала она. — Перевесим трафареты. Что еще?
Костиков показал на мраморную стену, идущую вдоль платформы.
— Тут нужна еще одна стрелка, показывающая направление поезда.
Литошко поморщилась.