В это время дверь открылась, и вошел новый посетитель. К ужасу моему, я узнала в нем все того же деятеля в пенсне, которого видела в Акрополе.
Он ринулся ко мне, как к старому другу, и, сделав обнадеживающий жест, опять исчез за дверью. Проворство его было поразительным. Через секунду он вернулся в сопровождении унылого, высокого, как жердь, человека, обвешанного с ног до головы гирляндами морских губок.
— Сувенир оф Афин! Тре шарман, мадам! — торжествующе закричал мой знакомец трубным голосом и ткнул мне в руки огромную губку в целлофане.
Он так сиял, так восторженно размахивал губкой, так призывал продавца, меланхолично уставившегося на меня коричневыми, как финики, глазами, хозяина кофейни и даже англичанок восхищаться моим будущим приобретением, что я не выдержала и малодушно купила губку. Взяв деньги, продавец побрел к выходу. Человек в пенсне, ласково лопоча, помчался за ним.
Выйдя из кофейни, они остановились на углу.
Лицо проворного афинянина сейчас было решительным и величественным, как у полководца. Продавец медленно отсчитал от моих денег две бумажки и, грустно глядя на них, протянул ему. Тот сунул свой заработок в карман и зашагал по улице фланирующей походкой человека, закончившего удачный деловой день.
Вскоре ушла и я.
Везде было полно народу; казалось, что все Афины высыпали на улицы, площади и скверы, радуясь, что схлынула жара.
За столиками кафе, вынесенными прямо на тротуар, прочно сидели посетители, всем видом показывая, что не скоро расстанутся с давно выпитой чашкой. Постукивая тонкими каблучками, шли афинские модницы в колышущихся, словно пружинящих юбках. Стройные их ноги без чулок казались золотистыми от загара. Франты в остроносых штиблетах разгуливали, останавливаясь у каждой витрины.
Мелькнула в толпе пожилая женщина в черном.
Женщина шла сквозь шумную, неторопливо двигающуюся толпу, как бы неся на своих темных одеждах отблеск боев за свободу страны. По ком носила она траур? Где, в каких горах, на каких вершинах похоронено тело сына, погибшего от пули врага?
Я стояла посреди тротуара, и толпа обтекала меня. Неожиданно возле меня кто-то остановился.
Обернувшись, я узнала своего приятеля с горы Акрополя.
— Ду ю лайк Афины, мадам? — бодро сказал он. — Тре шарман, маленький Париж… О?
Я схватилась рукой за дверцу проезжающего мимо такси.
Под мышкой у меня была по-прежнему зажата злополучная губка в целлофане, с которой я прошагала по афинским улицам с таким чувством, будто собралась в баню. Я сунула губку в угол машины.
В это время дверца приоткрылась и в ней показалась уже знакомая мне голова.
— Я могу показать вам Афины, — сказал трубный голос, и мой знакомец в пенсне радостно улыбнулся. — Храм Зевса, театр Ирода Аттики, Одеон, театр Диониса… Величайшие памятники древности! Вам понадобится не более пятнадцати минут, чтобы все это объехать. Люди, не знающие Афин, тратят на это весь день, мадам! Оф коорс! — Он говорил на ужасном, но бойком английском языке.
Покачав головой, я потянула к себе дверцу. Но знаток памятников древности крепко держал ее.
— Это будет стоить вам совсем недорого, мадам… — жалобно сказал он. На его смуглом морщинистом лице вдруг появилась детская, обезоруживающая улыбка. — Совсем чепуху! Литтл мани!
Я запнулась только на секунду. Но он уже уселся рядом с шофером и небрежным тоном приказал ему что-то. Машина покатила по улицам Афин.
Мой провожатый тараторил без умолку. Размахивая руками, он произносил длинные монологи при виде каждой мало-мальски стоящей развалины, добросовестно отрабатывая свои «литтл мани».
Он спросил, откуда я приехала, и я ответила. После этого его монологи стали еще более пространными: он сопровождал их таким количеством жестов, словно перед ним была глухонемая. Время от времени в беседу включался шофер, тоже произнося горячие фразы, из которых я ровно ничего не понимала. Лысый человек, читавший газету у киоска, поздоровался с шофером, и тот приветствовал его, подняв обе руки и бросив руль. Послышался визг покрышек идущей позади нас машины. Шофер не обратил на это никакого внимания.
Сейчас мы ехали по тихой тенистой улице. У решетчатых ворот стояли караульные — высокие ребята в юбочках, в алых фесках с длинными черными кистями, в туфлях с помпонами и загнутыми носами, нарядные, как карточные валеты.
— Это дворец нашего короля, — сообщил мой провожатый, показав на караульных с гордостью. — Вери найс, а?
Мы пересекли площадь и проехали мимо большого ресторана. Сквозь зеркальные стекла было видно, как бармен за стойкой, священнодействуя, выжимал сок в фужеры со льдом.