— Ну и орел! — ахнул Котенко. — А ты не будь таким добреньким. Почему ты молчал?
— Это я молчал? Я такой шум поднял, что на всю степь было слышно. А он извинялся и время оттягивал. Пока мы отношения выясняли, уже арматуру на его участке установили. Вот тебе и все.
— Ты Селезнева, кажется, не первый год знаешь, — наставительно проговорил Котенко. — Мог за этот срок к нему приноровиться.
— Пятнадцать лет вместе на стройках работаем, — сказал Кузя возмущенно. — И все никак приноровиться не могу! Какие-то пиратские методы работы у него, черт его знает!
— Не первый случай с Селезневым и не последний… — сказала Анечка и поджала губы.
— Нет уж, последний! — сердито крикнул Кузя. — Я, брат, серьезно подумываю: не пора ли мне осесть где-нибудь? Пятнадцать лет подряд со стройки на стройку — и каждый раз все начинай сначала, с палаток на голом месте… Хватит, пожалуй, пора корни пускать…
Кузя остановился и вдруг, посмотрев на Котенко, торопливо спросил:
— Ты мне последний номер «Нового мира» привез?
— Привез…
Котенко, кряхтя, достал из-под табуретки портфель и вынул оттуда «Новый мир», лежащий между скомканным полотенцем и бритвенным прибором.
— Ну, молодец! А то, понимаешь, я начало романа уже прочел… Вот осяду где-нибудь, времени будет побольше, — сказал Кузя весело. — Веришь ли, в машине на ходу читаю…
— Удивительная биография у твоего шлюза! — сказал Котенко в раздумье, и Кузя, перелистывающий журнал, поднял на него глаза. — У строек, видно, как у людей: у каждой своя судьба. Все время шум шел вокруг других шлюзов, — там и башни, там и скульптуры, там и рекорды… А о твоем шлюзе все молчали. В центральных газетах, кажется, ни строчки не было. Грунт у тебя тяжелый, рабочей силы не хватало, с материалами перебои бывали… Трудный, незавидный участок! — Котенко помолчал. — И все-таки закончил шлюз раньше всех! — сказал он с уважением. — И сдал на «отлично». И шлюз получился красивый, не хуже других…
— Самый красивый шлюз на канале! — решительно сказала Анечка и покраснела.
— А как у тебя с демонтажем? — спросил Котенко.
— Сейчас первый бетонный завод демонтируют. Помнишь, тот, на развилке?.. — И Кузя, положив на стол книжку, вдруг вздохнул. — Почему это грустно становится, когда смотришь на демонтаж? — сказал он с простодушным удивлением. — Вчера, когда проезжал мимо и увидел, что половины завода нет, — веришь ли, в сердце заскребло! Вылез из машины, пошел на площадку, стою возле завода и все вспоминаю, как мы сюда приехали, как в бараках жили, как этот завод строить начали. Дожди тогда хлестали с утра до ночи, глина раскисла… Жуткое дело! — Он покачал головой. — А вспомнить ту пору почему-то приятно! Очевидно, так человеку приятно юность собственную вспомнить…
— Дурачок… — сказала жена снисходительно и погладила его руку.
Кузя посмотрел на меня, и брови его округлились, словно он впервые меня увидел.
— Послушайте, — проговорил он смущенно. — Ведь вы же, наверно, устали. Пошли, братцы, спать! — Он нерешительно пошевелился, но так и не встал с места.
Все по-прежнему сидели за столом.
— Ты завтра в управление поедешь? — спросила жена.
Кузя ничего не ответил.
— Экскаваторы начали демонтировать, — произнес он задумчиво. — Трехкубовые еще стоят, шеи повытягивали. А большого уже нет. И весь пейзаж стал без него каким-то другим. Подошел поближе, вижу: лежит на земле, раскинулся, как спящий после работы богатырь… Зрелище, прямо сказать, неповторимое!
— Ты в управление завтра поедешь, Кузя? — обиженно повторила жена.
— Не знаю, не знаю… — пробормотал Кузя. Глаза его блеснули. — Знаешь, что мы придумали, Котенко? — сказал он оживленно. — Решили не убирать ту землю, что экскаватор вырыл возле водохранилища. Пусть у нас будут свои собственные Жигули. Засеяли горы земли степными травами, и, можешь представить, там уже повилика завилась, пчелы откуда-то появились… Смотришь на эти горы, и, черт его знает, гордость какая-то в душе! Реки соединили, шлюзы построили и еще собственные горные хребты в степи отхватили. А?
— Цари природы! — Котенко засмеялся и развел руками.
— Слушай, царь природы, — сказала Анечка. — А когда ты в отпуск пойдешь?
— Получу назначение — и возьму отпуск. Честное слово! Поедем с тобой в Сочи… — сказал Кузя мечтательно. — Или через Клухорский перевал махнем пешком в Сухуми. Да?
— Я про Клухорский перевал уже третий год слышу. И третий год ты отпуска не берешь… — сказала жена сухо.