- Ой, Ханна, Ханна, - поморщился друг и, одарив меня невинной улыбкой, поднял бровь. - Я забыл.
- Собственными руками удушу, если вздумаешь ее кинуть, понял? Чисто по-дружески предупреждаю.
Кай словно намеренно наступал на одни и те же грабли, не учитывая при этом, что с ревностью сестры большей частью приходилось разгребаться мне. А ревность Ханны, - все равно, что цунами в банке, - бессмысленна и беспощадна.
- Люблю тебя за прямолинейность, - Кай состроил влюбленные глаза. Получив от меня тычок в плечо, он рассмеялся и поставил чашку на стол.
А в следующий момент быстро схватил за руку, заставляя склониться ниже. Хитро посмотрел на мои губы, убедился, что я предупреждающе сощурилась, но вместо того, чтобы прекратить свои дурацкие шуточки, обхватил за талию, - и сама не заметила, как оказалась на его коленях.
- А я тебя ненавижу за хитрость, - вздохнула я. Ничего особенного в поведении Кая не было. Я попыталась встать, но Кай махнул рукой, его глаза на мгновение потемнели, и порыв ветра усадил меня обратно. - Да чтоб тебя, Кай!
- Жестокая ты, Арианна, - ухмыльнулся Кай, удерживая меня на месте и не отводя взгляда. Немигающий, озорной взгляд, от такого покраснеть недолго. - Ты так и не рассказала мне о своих парнях в Аттоле. Твое сердце свободно?
- Занято, - соврала я.
- Как печально, а я собирался его украсть. Придется отнимать с боем. - Друг покачал головой. - Тогда тебе нельзя на север, или как мне осуществлять свой коварный замысел?
Кай верен себе. Я нахмурилась, он поднял бровь. Я поджала губы, он улыбнулся. Бесполезно взывать к совести!
Смирившись, я хмыкнула. Ну, раз уж сижу... я потянулась за чашкой, отхлебнула, - Кай ревниво проследил, как воруют его чай, - и, наконец вырвавшись, вернулась к поискам.
- Твой замысел, ты и мучайся. Знаешь, я тут немного занята. Поговорим позже.
- Да ты никак, приглашаешь меня к себе! - поддразнил меня Кай.
- Размечтался! Я вежливо намекаю, что хочу остаться одна, а Ханна не хочет.
- Тогда я приду к тебе вечером, - жизнерадостно пообещал Кай, ровным счетом никакого внимания не обратив на мои слова, и поднялся. Вздохнув, он подошел ко мне, смех в глазах погас. - Ари, ты знаешь, почему твоя мать поступила именно так. Не суди ее строго. Она слишком тебя любит... и не только она. Я поступил бы также.
В его глазах мелькнула грусть, мелькнула и исчезла без следа. Он задержался ровно на мгновение, чтобы улыбнуться, и вышел, оставив меня в одиночестве.
Я удивленно проводила его взглядом. Опять он их защищает! И ведет себя странно... за два года я упустила многое. Теперь не всегда могла угадать, серьезен Кай или дурачится, что он чувствует, что кроется за его словами и поступками.
Хотя какая разница. Встряхнув головой, я погладила найденную книгу по корешку. Ханна девушка Кая, пусть она и разбирается в его чувствах. А мне надо кое-что выяснить...
Вытащив из сумки конверт, полученный сегодня, и старое письмо из книги, я положила их рядом. Буква к букве, завитушка к завитушке, резкие черты... я сравнила почерк в письмах. Одинаковые.
Почерк отца.
Но тогда почему... я положила рядом с бумагами конверт и постучала по нему пальцем... тогда почему передо мной конверт, который был выпущен после смерти отца? Может, я бы и не заметила, если бы не дата выпуска внизу герба Верудов...
Через полгода после смерти отца.
Ничего не понимаю. Если отец мертв, как так получилось, что он отправил посылку после своей смерти?
А если жив, почему до сих пор не вернулся?
Я убрала бумаги и, достав свиток, задумчиво покрутила его в руках. Быть может, если изучить свиток, я найду ответы на вопросы? Я положила его обратно и нахмурилась.
Слишком много вопросов... слишком мало ответов. Если бы я только могла поговорить с Марком, если бы он только рассказал мне правду... но, увы, меня не допустят к посольству Островов. Да и сам Марк ясно дал понять, что мы друг друга знать не знаем. А мне не хотелось его подводить.
Подхватив сумку, я вышла из библиотеки и плотно закрыла за собой дверь. В любом случае, я должна была рассмотреть свиток в тишине и спокойствии.
9-2
***
День клонился к закату, догорая розовыми всполохами в облаках. Сквозь куполообразный прозрачный потолок все еще проникали солнечные лучи, но их не хватало, чтобы рассмотреть надписи свитка.
В глубокой тишине щелчок закрывшегося свитка показался слишком громким; бросив его на подушку, я встала. Кто-то притащил стопку газет, прищемив ими шнур от светильника, - толку от газет никакого: "Жертвами мятежа стали десять человек, среди них трое ашеров", "Наместник Агатола требует отставки Сената"... я перевернула газету, чтобы посмотреть на первую полосу и ухмыльнулась. "Прием в честь Ардиана Веруда".