— Томми, — негромко позвала я, постаравшись придать лицу как можно более непринуждённый вид и ласково улыбнулась. Мужчина поднял голову, вперив в меня взгляд бесцветных, водянистых глаз.
— Х-х-хайн, — произнёс он, заикаясь, затем улыбнулся в ответ. — Р-р-рад в-видеть в-вас.
— И я тебя, Томми, — ответила я, протягивая ему вспотевшую ладонь и прилагая все силы, чтобы она не дрожала. Томми смотрел на неё секунд пять, по-птичьи наклонив голову, затем обхватил тонкие пальцы своими. Смотря в его глаза, я старалась скрыть страх перед ним и вести себя спокойно. — Я давно тебя не видела. Когда ты вернулся?
— Пару дней назад, — ответил за него Флорри, сверля меня тяжёлым взглядом. — Я думал, его выпустят раньше.
— Я сделала всё, что могла, — огрызнулась я. — Его должны были продержать дольше, ты сам знаешь.
— Знаю, Хайн, — вздохнул ирландец. — Я не гово…
— А чё тут делает баба? — услышала я за спиной, враз окаменевшей. В зал вроде никто не входил, других девушек, кроме меня, тут не было. Значит, обращаются ко мне.
— Это гостья моего заведения, — нахмурился Флорри, недовольный, что разговор прервали, уперевшись руками в стойку. — А все, кому это не нравится, могут пойти нахуй отсюда и закрыть дверь с той стороны.
— Да чё ты, — отозвался мужчина, сидящий справа от меня. Тот, что поднимал глаза на звук наливающегося виски. Видимо, понял, что рядом с ним находится женщина в мужской одежде и теперь пытался сопоставить эти факты в голове. — А чего она не в платье? Эта, как их, суфражистка что ли?
— Вам не кажется, что это не ваше дело? — поинтересовалась вежливо я, вынимая из рук Томми свою ладонь и поворачиваясь к нему боком. Правая ладонь скользнула к кобуре под левой подмышкой.
— Воевала что ли? А говор-то немецкий. Или lassie* на подсосе у нацистских свиней? Один раз размотали, ещё раз можно устроить, — пьяно икнул мужчина, сально осматривая меня. — Мужика из себя строишь? Чё, бабой быть стрёмно? А, может, ебали плохо тебя на фронте-то? Я могу исправить, только скажи. — И, подмигнув мне, потянулся в мою сторону.
Ни Флорри, ни я не успели ничего сделать.
С внезапностью молнии мимо мелькнула рукоятка швабры, попав пяткой точно в лицо неудачливому ухажёру, свалив его вниз. Падая, он заорал, хватаясь одной рукой за сломанный нос, второй пытаясь уцепиться за барную стойку, но в итоге только свалил с неё пепельницу и мой бокал. Нога, взметнувшись вверх, зацепила и мой стул, заставив меня с высоты метра рухнуть спиной на деревянный пол. К счастью, я успела хоть немного сгруппироваться и лишь отшибла плечо вдобавок к уже ноющим рёбрам.
Потирая голову, я наконец смогла сесть, чтобы увидеть, как Томми, милый мирный Томми, со огнём в глазах и яростно перекошенным лицом превращал мужчину, покусившегося на меня, в кровавое месиво, используя лишь древко метлы и шумно дыша через рот.
Я хотела дёрнуться к нему, но меня опередил Флорри, перескочивший стойку и внезапно врезавший брату в ухо одним из своих пудовых кулачищ, разом прекратив избиение.
Томми как подкошенный рухнул на пол, схватившись за голову. Объект его агрессии без звука лежал на полу, потеряв сознание. Я же сидела, схватившись за пистолет, но не вынимая его, и пыталась отдышаться.
…до сих пор я иногда возвращалась мыслями в тот день. Я набрела на этот бар случайно в конце мая, бесцельно шатаясь по грязным закоулкам Чикаго в светлое время, и то, насколько это место отличается от остального квартала, приятно удивило меня. Как и радушие ирландца-бармена, принявшего меня за парня. С бокалом виски я уселась за стойку, надвинув кепку на глаза и молча слушала, что происходит вокруг.
От этой компании из пяти человек, занявшей целиком один из столов, не укрылось моё желание быть в одиночестве. Сначала они приняли меня за оппонента из вражеской банды, затем — за «пидора со сладким личиком», а потом до них дошло, что я — девушка. Как назло бармен отошёл на задний двор принять поставку, поэтому в его отсутствие меня попытались снять со стула и выволочь за пределы бара. Ещё один посетитель кроме нас прятал опустил взгляд в стол, отворачиваясь, поэтому единственным, кого заинтересовала моя судьба, был мужчина, выглянувший из подскобки практически в самом начале разговора и уставившийся на нас несколько потерянным взглядом. Он мялся несколько минут, но когда меня уже откровенно начали домогаться, торопливо прошёл к нам.