– Я сообщу обо всем королю.
– Позвольте, я сначала прочитаю ваше послание, чтобы добавить в него парочку ругательств, – нагло предложил бургомистр.
Аббат Вольфганг вскипел. Он вынужден был признать, что здесь ему не удастся снискать успех, не подвергая себя и привратника опасности оказаться избитыми или разорванными на куски. Эти события, впрочем, навлекут на Браунау гнев короля, а протестанты, имеющие тут немалую силу, вряд ли с покорностью отреагируют на королевский приговор. Собрав остатки рассудка, аббат Вольфганг уцепился за мысль о том, что он не хочет войти в историю как человек, вызвавший разрушительную религиозную войну в Богемии. Но какова альтернатива этому? Униженно ретироваться?
Неожиданно по толпе прошло движение. Пока аббат Вольфганг медленно отступал от входа в церковь, толпа разошлась в стороны, чтобы пропустить трех человек, пришедших сюда пешком из верхней части города. Их предводитель, худой старик, улыбался, оглядываясь по сторонам, и благодарил людей сухим, ироничным голосом. Когда какой-то парень, желая спровоцировать старика, заступил ему дорогу, тот, будто ища опору, взял его за плечо, резко крутанул, а затем отпустил плечо и произнес: «Сердечно благодарю, юноша. Так приятно, что у некоторых еще осталось уважение к старости». Аббат не поверил своим глазам, поняв, что простое, без украшений одеяние принадлежит католическому священнику. Но его удивление только возросло, когда он узнал старика. Вольфганг побледнел. Молодой человек, оправившись от неожиданности, сделал шаг за спину старика и при этом очутился как раз между двумя сопровождавшими его людьми. Мужчины подхватили его, один из них воскликнул «Опля!» и рассмеялся. Затем они снова поставили его на ноги и подмигнули ему, но он неожиданно побледнел и прикусил губу. Когда парень отступил в толпу, все заметили, что он прихрамывает.
– Вам здесь рады не больше, чем аббату, кто бы вы ни были, – заявил, прищурившись, бургомистр.
– Да, могу себе представить, – согласился новоприбывший. – Когда я был здесь в последний раз, во всех переулках валялись трупы умерших от чумы, и единственными, кто рисковал вылезти из укрытия, чтобы помочь несчастным, были монахи из монастыря. Как меняются времена.
Бургомистр переварил полученную информацию.
– Это было двадцать лет назад, – после паузы сказал он. – Времена действительно изменились. Кстати, кто вы такой, черт возьми?
– Симпатичная церковь, – неожиданно произнес старик, указывая на поднимающийся перед ними фасад здания. – Совсем новая. Кто ее возвел?
– Жители города Браунау!
– Все вместе?
– Католики участия в строительстве не принимали.
– Жаль. Я всегда рассматриваю церкви как нечто объединяющее. Ведь церковь – это место встречи с Богом, а не с конфессией. Как вы считаете?
У бургомистра на скулах заходили желваки, а глаза стали постепенно наливаться кровью. К изумлению Вольфганга, в толпе кто-то хихикнул, и тут он наконец понял, что толпа эта состоит из людей, а не из закрытой, безмозглой глыбы фанатиков. Но одновременно с этой мыслью его посетила и другая: как же мало нужно, чтобы подобное превращение свершилось.
– В нее можно зайти?
Бургомистр выпучил глаза.
– Э… – выдавил он. Взгляд его метался по сторонам.
– Ах вот как, – понимающе кивнул старик. – Она еще не готова.
– Почему же, готова!
– Ну хорошо. Тогда идемте, дорогой мой. Вы ведь бургомистр, не правда ли? Покажите мне гордость вашей религиозной общины. Во времена, когда так много разрушается, нельзя не порадоваться возможности взглянуть на то, что строится.
Бургомистр попытался подыскать подходящие слова, но так и не нашел их. Старик взял бургомистра под локоть и вопрошающе посмотрел на него. Теперь, когда они стояли так близко друг к другу, можно было заметить, что старик гораздо более худ, чем показался вначале, а лицо его словно вырублено из дерева, причем он был бы на полголовы выше бургомистра, если бы годы не согнули его. Хотя создавалось впечатление, что идет он очень прямо. Смущенный бургомистр последовал за стариком, но тот неожиданно резко остановился, не желая идти дальше, будто упрямый мул.
– Ах да! – воскликнул старик. – Я забыл. Как невежливо с моей стороны. Я ведь не поинтересовался, как же вас зовут, друг мой.
– Меня зовут Лео Киндль, – машинально ответил бургомистр и тут же прикусил язык.
Старик протянул ему руку.
– Очень рад. А я кардинал Мельхиор Хлесль, министр кайзера Маттиаса. Очень приятно.
Он пожал руку онемевшему от неожиданности Лео Кинддю. Глаза бургомистра едва не выкатывались из глазниц, а кровь медленно уходила с лица, как краска с картины, на которую льет холодный дождь.
Кардинал Мельхиор повернулся и подмигнул аббату.
– Идемте, ваше преподобие, – предложил он любезно и достаточно громко, чтобы услышали все. – Мой друг Лео упросил меня позволить ему показать нам церковь. Я с радостью согласился. Вы ведь тоже рады?