Он едет в родную Сфакью, оттуда - в Ханью, к любимой. Вскоре они с Софией тайно венчаются в церквушке на полуострове Родопос. И проводят в бухте Диктинна три счастливых дня в полном уединении и в объятиях друг друга.
Тем временем войска Османской империи вторгаются на Крит. Георгис примыкает к повстанцам, стремящимся не допустить новых захватчиков на родные земли. А София рассказывает отцу о замужестве и умоляет синьора Да Молина простить и принять зятя. Тот соглашается и велит передать Георгису, что готов встретить его в замке Да Молинов в поселении Аликианос, что под Ханьей (помнишь, мы как-то ездили на его развалины?). Обрадованный Георгис едет в замок. Но не один. С собой он везет женщин и детей, спасающихся из захваченных турками поселений. Однако теплая встреча зятя в планы Франческо Да Молина не входила. Венецианец сговорился с турками, что они позволят им с дочерью покинуть павшую Ханью и отплыть в Светлейшую. А взамен он сдаст им смутьяна Георгиса Скордилиса.
Дальнейшие строки в письме Софии были написаны с особо сильным нажимом. И я, кажется, догадываюсь почему - так ясно вижу через века эту молодую женщину. Она заставляла руку не дрожать и писать твердо.
В замке, куда Георгис привел искавших защиты жителей, они попали в засаду. Сотворив насилия и зверства, турки убили всех женщин и детей. Георгису перерезали горло. А тело его позже повесили в Ханье на площади. Узнав об этом, София написала настоятелю Нектарию - своему духовнику и крестному отцу. Понимаешь, София была православной. Думаю, сказалось влияние ее матушки, наполовину критянки, настоявшей на крещении дочери в вере предков.
В письме София рассказала историю своей любви и про переписанное Георгисом Евангелие, оставив четкие указания, где искать рукописи. Написала, что спрятала ключ в надгробии матери. София не хотела рисковать, посылая через весь остров и письмо, и ключ. Оно и понятно: наш монастырь находится на противоположном от Ханьи конце Крита. В те лихие времена вряд ли давала надежную защиту даже охранная грамота, с какой путешествовали гонцы Да Молинов. Грамота эта, подозреваю, была одним из плодов, принесенных предательством синьора Франческо. К сожалению, не единственным.
Письмо Софии заканчивается так: “Да хранит Вас Бог, отец мой. Другого отца у меня больше нет. Единственное, о чем молюсь, - чтобы Евангелие, труд Георгиса, сохранилось. Мне кажется, вместе с ним - в словах апостола - будем жить и мы. И наша любовь. Я хочу, чтобы меня услышали, отец! А ныне дочь Ваша отправляется на встречу к Господу и Георгису”.
Далее следует приписка, сделанная самим настоятелем Нектарием. В ней он сообщает, что письмо ему доставил гонец из дома синьора Да Молина. Вместе с вестью о кончине молодой госпожи. София вышла на площадь, вооруженная кинжалом. Пыталась снять тело мужа с виселицы и была заколота турками. Настоятель пишет, что попытается уберечь сие послание от полчищ турков, которые вне всяких сомнений скоро заполонят остров. И в завершение просит читающих молиться о живой душе его несчастной крестной дочери.
Вскоре весь Крит был захвачен Османской империей.
Письмо же Софии Нектарий схоронил среди хозяйственных записей в подвале одной из пристроек, где турки устроили склад. Расчет оказался очень точным. Почти все, находившееся в самом монастыре, включая иконы и книги, османы сожгли. В одном крыле главного храма ты сам видел обожженные стены и потолок, в память о годах турецкой оккупации мы сознательно их не реставрируем. Так же поступают во многих других церквях и монастырях острова. А в подвал на протяжении столетий турки сбрасывали разную рухлядь, которая, точно покрывало Богородицы, укрыло собой драгоценное письмо.
Однако скоро уж шесть утра. Сейчас я выйду из кельи. Поставлю в храме две свечки. Одну - за Георгиса и Софию. Вторую - за всех детей, женщин и мужчин, погибших от рук турок. После я заберусь в кузов грузовика отца Арсения, который отправляется сегодня с благословения архимандрита на рынок в Ханью. На парковке перед рынком выберусь из кузова, спрячу это письмо в каменной Библии, откуда еще недавно забирал ключ от тайника. Позвоню Его Высокопреосвященству митрополиту Филарету. После чего на машине, которую просил у тебя через знакомого, развезу по острову все остальные письма с указаниями. На все про все у меня четыре дня, на больший срок мне тревожно покидать отца-настоятеля. Пока только он знает о моих планах и преподнес молитвенное благословение на то. Сам же гложет себя и изводит так, что роскошная борода его уменьшилась втреть. Ранее, забирая ее в горсть, он не мог сомкнуть вкруг нее ладонь, теперь же пропускает ее меж указательным и большим пальцами, точно мышиный хвост...