Береги себя, мой мальчик».
Церковная стена была теплой от жарившего ее весь день солнца. Я привалилась к ней, закрыв глаза. Тело гудело, нога ныла. В голове крутилась одна фраза: «Естественное переплетено со сверхъестественным». Кажется, я пробормотала ее вслух.
- Что-что? - спросил Георгис.
Он сидел передо мной на корточках. На синей рубашке две верхние пуговицы расстегнуты, в треугольнике видна смуглая кожа, поросшая темными кучерявыми волосами. «В усталости есть очевидный плюс. Она отключает смущение», - думала я, купаясь в его глазах. Матерь божья, как же в них было хорошо!
- Простите?
- Как вы себя чувствуете?
- Нормально. Спасибо!
За спиной Георгиса склон, поросший редкими низкорослыми соснами, уходил вверх метров на двадцать. Вот что тревожило меня, когда я тащилась по ручью к церкви.
- Ох, черт! Как мы будем выбираться? Мы же не пойдем обратно по ущелью?
При мысли о скользких речных камнях боль пронзила ногу чуть не до кости, а тело налилось тяжестью. Назад тем же путем я не дойду, лучше уж заночую здесь, в церкви.
Георгис мельком глянул на скалу, снова поймал мой взгляд и сказал:
- Нет, по ущелью не пойдем. Все устали, так что вернемся по верху. Выберемся с помощью веревки. Не бойтесь, это несложно. Я вам помогу.
Успокоившись, что никто не собирается гнать меня по речке, я повнимательнее оглядела скалистый склон. Размер ожидаемой катастрофы несколько уменьшился, поскольку сверху бежала узкая тропинка. Правда, она обрывалась метрах в пяти над дном ущелья.
Георгис отошел к Маше и, глядя на каменистую дорожку, говорил, то округло поводя рукой, то сжимая кулак и дергая воображаемую веревку. Пока они обсуждали путь наверх, я запустила руку в рюкзак и украдкой заглянула в зеркало. Как есть чучело. С растрепанным пучком и прилипшими к шее прядями. Хорошо, что расстраиваться нету сил.
Тем временем Георгис перекинул через плечо моток альпинистской веревки, прицепил к поясу пару карабинов и, к моему ужасу, стал взбираться по склону, цепляясь за корни деревьев и камни. Единственный человек, не наблюдавший за ним сейчас, был Иван, по-прежнему задумчиво сидевший с письмом в руках.
Из-под ботинок скалолаза скатывались камни, но он довольно споро добрался до осыпавшегося края тропинки. Перекинув веревку через нависшую над тропой сосну, приладил карабин и скинул Маше. Та прицепила к нему наши с Ваней рюкзаки, и Георгис втащил их наверх. Ваня наконец очнулся и помог с двумя оставшимися рюкзаками. Вытянув последний, Георгис обмотал сосну веревкой, взялся за свободный конец и кивнул Маше. Так же быстро, без лишних слов, она ухватилась за нее и, переступая по склону ловко, как кошка, вскарабкалась на тропинку.
«Просто идеальная работа», - подумалось мне.
- Серденько, вставай, твоя очередь, - позвал Иван.
Отвлекшись на происходящее, я упустила из виду свое участие в нем. Подошла к склону и с сомнением поглядела на веревку.
- Ну шо ты смотришь на нее, как на вражину?
- Мне кажется, я делала это последний раз в школе. И получила за то пару.
- Ты меня рассмеяла! В школе ты делала гораздо более сложное - поднималась по канату, как и все мы. А тут всего ничего - гуляй себе по склону. Тока вверх.
- Вера! - крикнул Георгис. - Смотрите на меня! Возьмите веревку обеими руками... Так, отлично! Откиньтесь... еще. Да! Теперь старайтесь ставить ноги в углубления над камнями. Давайте!
Хорошо, что последние месяцы я занималась физическим трудом, а также снорком и ходьбой вверх-вниз по дюне. Плохо, что не делала этого чаще. Где-то на полпути руки начали предательски подрагивать. Выбравшись на тропку, я улыбкой поблагодарила Георгиса и поскорее отвернулась, чтобы никто не заметил, как тяжело я дышу. Перед глазами вновь качнулся печальный образ Маркоса.
Иван вскарабкался почти так же быстро как Маша, и она одобрительно похлопала его по плечу.
Когда по тропинке мы вышли на верх горы, меня пошатывало, а в голове мужской хор тянул романс «Вечерний звон».
Вокруг расстилалось небольшое плато.
- И что теперь? Бодро по верху назад? А не придется ли делать крюк? - спросила Маша, кивая на горные кряжи за нашими спинами.
- Не, - отозвался Иван, глядя в планшет, - вон в той стороне - заброшенный монастырь. За ним - дорога. Попросим нас подкинуть до начала ущелья.
- Ты попутку там можешь прождать до завтрашнего утра, мы в Астерусии!
- Значит, позвоним и вызовем либо такси, либо кого-нить из нашего Ираклионского офиса. Только здесь связи нет... Ну, на дороге, думаю, появится.
Из всего сказанного я поняла только, что сейчас мы куда-то пойдем. Мужские голоса похоронно пропели мне в уши: «Бом-м-м, бом-м-м!»
Просить о передышке не хотелось, чтобы не нарваться на Иваново «я же предлагал тебе остаться!».