Что над Элладою когда-то поднялся...[32]
Когда закончила, он сказал:
- Я слышал «Гомер» и «Троя»... Нет?
- Верно. Это про вашу родину... в какой-то степени.
Ночь была свежей, где-то кричала птица.
- Чем вы занимаетесь на острове? - спросил Георгис.
Я рассказала об отеле.
Мне хотелось еще посидеть у костра. Напряжение первых минут разговора исчезло. Мысли о невидимой слежке больше не пугали, словно за спиной не было никаких бандитов, а только горы и спящая земля. Но предательская натура дала себя знать:
- Вы знаете, у меня закрываются глаза... Давайте, пока я еще в сознании, разбужу Ивана сменить вас?
- Не надо. - От выражения глаз лицо приобрело невиданное мной у него доселе мягкое выражение. - Все равно скоро вставать. Идите спать. Приятных снов.
- До завтра, - улыбнулась я.
Засыпая, видела сквозь ресницы рыжие всполохи за стенкой палатки.
Потом Иван пощекотал меня за ухом:
- Великий художник, подъем!
Было семь утра. Самым бодрым выглядел не спавший всю ночь Георгис. Маша с Иваном обзевались за завтраком. Перекусив оставшимся с вечера, мы собрали палатку и пошли в направлении заброшенного монастыря, за которым, судя по карте, вилась дорога.
Строго и одиноко застыли посреди горного плато монастырские развалины, обнесенные рабицей. Спутники поддались на мои уговоры зайти ненадолго за сетку. Монастырь разрушили турки в отместку за помощь монахов повстанцам. Остались лишь обломок стены да низкие своды келий. Напротив белой церквушки висел на суку колокол. Время здесь было плотное, все в себе, не отзывающееся на современные слова и события.
Едва мы вышли за калитку, Машка ахнула. Я выглянула из-за ее плеча. Двое мужчин торопливо шли по плато к холмам.
- Эй! - резко окликнул их Ваня.
Один обернул к нам смуглое лицо со шрамом.
- Иван, нет! - быстро проговорил Георгис.
Ваня коротко выругался. И, прокричав требование остановиться, бросился вперед. Самое невероятное, что на бегу из рюкзака он выдернул пистолет.
Машка ахнула еще раз и зажала рот рукой.
Оглушение мое прошло, и я рванулась к Ивану. Не отводя взгляда от троицы впереди, Георгис схватил меня чуть ниже плеча и толкнул на землю, процедив:
- Лежи!
Проехавшись скулой по смеси земли и мелкого камня, я на время остановила свое движение.
И тут раздался выстрел. Громкий и страшный, точно взорвался воздух. Стрелял Ваня. Двое остановились. Тот, что со шрамом, скользящим движением вытянул из-под куртки пистолет с длинным стволом и, кажется даже не целясь, навел на Ивана.
Хлопок - и Ваня откинулся назад, схватившись за правую руку.
- За дерево! - крикнул ему Георгис.
Вскинув карабин, он выстрелил вверх и наставил дуло на незнакомцев.
Пока не стихло эхо от выстрелов, никто не двигался.
Потом две фигуры отступили за холм и исчезли. Обернувшись к нам с Машей, Георгис скомандовал:
- В монастырь!
И прокричал то же Ване. Помедлив, тот припустился к стенам.
Маша, все так же зажимающая руками рот, отмерла, лишь когда я увлекла ее за собой. Влетев в калитку, мы трое спрятались за стену церкви. Вскоре к нам присоединился Георгис. Оглядев еще раз поле недавнего боя, он повернулся к нам.
У Ивана чуть ниже плеча рука сочилась кровью. Пистолет он уже убрал.
- Ваня, ты что? - прошептала я. И, срываясь на крик, уже не могла остановиться: - Что ты делаешь?! Зачем ты за ними погнался? Господи, ну дядя же просил тебя убрать раздражение, он же тебе писал!
- Ты еще, твою мать, этим уродам лекцию про любовь и смирение прочти! - также по-русски заорал в ответ Иван, и лицо его перекосилось от злости. - Ты мне еще нотации читать будешь, идиотка!
В какой-то момент мне показалось, что он меня ударит. Георгис очутился между нами, крепко взял дернувшегося было Ваню за здоровое плечо:
- Тихо!
Я съехала по стене церкви. Тело била мелкая дрожь, шумело в ушах. Весь мир закрывало осознание того, что надвигалось на нас. Так ясно я теперь видела главную цель Ваниных поисков.
Георгис присел передо мной, слегка коснулся щеки и негромко сказал:
- Вер, тише... Хорошо? Посмотри на меня.
Коротко взглянув на него, утерла слезы. Оказывается, все это время я плакала. Во мне не было ни одной самой малой мысли, способной дать надежду.
Маша, стоявшая в стороне, молча подошла к Ване. Разорвала рукав рубашки, полила перекисью из походной аптечки, крепко перебинтовала рану. Поблагодарив ее кивком, он с вызовом взглянул на Георгиса. Тот смотрел в планшет.
Потом, коротко скомандовав нам: «Идемте!», Георгис обошел церковь и зашагал под уклон.
Когда склон закрыл нас от плато, он показал рукой вниз:
- Дорога.
Мы шли по камням, скользили на осыпях, попеременно оглядывались. Спустившись к дороге, услышали звук мотора.