Он едва заметно кивнул:
- Это ненадолго... И, Вера, если вы не будете есть, я сдам вас в больницу. Там вам поставят капельницу.
Пришлось проглотить кусок мяса и оливку из салата. На этом желудок сжался, отказываясь принимать что-либо еще.
Однако сознание стало немного проясняться.
- А что это было - вчера... или позавчера? На нас напали?
- Позавчера. Нас пытались убить.
- Как вы и говорили!
Прозвучала эта фраза с каким-то слабоумным энтузиазмом. Судя по задумчивому взгляду Георгиса, действие скормленных мне лекарств оказалось сильнее, чем он предполагал.
- Хм... Мы опасались стрельбы скорее на похоронах, там есть где укрыться и потом исчезнуть. Но полиции было слишком много, они не стали рисковать. Во время похорон их нигде не обнаружили, и мы уж было решили, что они залегли на дно... Нам с вами совсем немного оставалось до отеля, где я думал остановиться, пока мы со Ставросом и его ребятами не поймаем эту парочку.
- Они следили за приехавшими на кладбище?
- Да... И машину сменили.
В дверь позвонили. Пришел полицейский. Устроившись здесь же, на кухне, он записал все, что я смогла вспомнить.
Когда он ушел, Георгис заставил меня доесть салат, и мы отправились к нотариусу.
На оглашении завещания не было Розы Михайловны. Она лежала под наблюдением мужа (отчима Ивана) и докторов. Приехала Ванина сестра. Ей и матери Иван оставлял дом и таверну. Свою долю в автопрокате - Михалису. Отель «У самого моря» - мне. Остальное я не запомнила.
В конце нотариус передал записку. Сразу читать ее я не смогла.
В холле ко мне подошел Михалис, одетый в темный костюм, сидевший на нем мешковато. Видно было, что носить такое он не привык.
- Не могу поверить, что его нет, - монотонно повторял он, глядя в пространство, - не могу. Заранее знал, что так может случиться, и все нам расписал...
Быстро взглянув на мое лицо, Георгис мягко отстранил Михалиса, оперевшись меж нами рукой на оконную раму, а другую опустив ему на плечо:
- Соболезную вам...
Я развернула записку:
«Вера!
Прости меня. Думаю, ты поймешь, что по-другому я не мог. Он был мне как отец.
Зато ты теперь - женщина с отелем. И видом на жительство[48]. Все налоги за этот год уплачены. Также я оставил немного денег для зарплаты персоналу на первое время.
Удачи тебе, и пусть будет все, как мы хотели.
Обнимаю тебя, ты мой самый близкий друг.
Любящий тебя Иван».
Плечи свело, и опять стало не хватать воздуха. Вынув из моих пальцев записку, Георгис приблизился почти вплотную и тихо сказал:
- Все-все... Едем домой. Да?
Я кивнула. С такого расстояния я чувствовала тепло его тела.
Сбоку от нас вежливо кашлянули. Не отходя от Георгиса, я повернула голову.
Рядом стоял джентльмен в отлично сидящем сером костюме.
- Здравствуйте, - сказал он, - прошу извинить за беспокойство в такой момент. Примите мои соболезнования. Меня зовут Никос Метаксас. Я был консультантом Ивана по недвижимости. В частности, по отелю. Остались кое-какие вопросы - несложные, но хорошо бы решить их в течение двух недель. Вот моя визитка, позвоните мне, когда сможете, пожалуйста.
Взяв визитку, я кивнула, и он, снова выразив соболезнования, растворился. После него подошел Манолис и еще какой-то человек, как выяснилось, владелец здания, в котором у Ивана была таверна. Отец Маркоса, вспомнила я. А потом наконец Георгис и я уехали.
Вечером мы сидели на диване. Горел светильник. Плеснув в бокалы «Хеннеси», Георгис протянул один мне.
«Вот как изменить градиент, - думала я, - чтобы это янтарное озерцо стало шафрановым, точно одежда у буддистских монахов, что на Ивановых фотках из Тайланда? Или добавить мадженты?»
Я долго перебирала в уме варианты. С противоположного конца дивана донесся негромкий совет:
- На вкус коньяк еще лучше.
Сделав глоток, я проговорила:
- Помню Ивана столько же, сколько себя. С одной стороны, мы всегда жили вдали друг от друга. И могли не общаться долгое время. Но с другой... Я, например, всегда знала, что он скажет. Однажды увидела платье в магазине на Тверской. Дорогущее - жуть. И я все не могла понять, нравится оно мне или нет. Потом подумала, что Иван, глядя на него, наверняка заметит, что я в нем - как русская девушка из глубинки, впервые приехавшая за границу и вышедшая на променад. Не купила потому в итоге. Или вот Рим. Одна из излюбленных шуток Ивана. Он говорил, что я почти как Тургенев: тот чуть что сбегал в Баден-Баден[49], а я - в Рим. В этом была доля правды. Рим люблю... Он для меня как панацея.
- С Иваном вы бывали в Риме?
- Нет... Он его не любил. Из всех европейских городов ему нравилась разве что Барселона. А вообще, фанател по Азии: Сингапур, Тай, Вьетнам...