«Если не встали - вставайте, если встали - спускайтесь. Я в кафе», - пришла эсэмэска от Георгиса.
Из одежды выбор у меня был небогат. Прилетела я с рюкзаком, который собирала уж и не упомнить когда в отеле «У самого моря». Подсчитывать не хотелось - такие мысли неизбежно вели к Ивану. Пусть пока существует только «сейчас».
На выход оставалось черное свободное платье. Джинсы и капри были уже не первой свежести. Синее платье исключалось, надевать такие вещи следовало только по случаю и нечасто. И случай уже был. Так что надо с оказией завернуть в магазин.
В маленьком кафе под козырьком Георгис пил кофе и читал новости.
- Доброе утро, как спалось? - поздоровался он.
- Здравствуйте, отлично, а вам?
- Тоже. Какие планы?
- Мне надо в магазин. Еще два с половиной дня в Риме в одном и том же платье - это жестоко. Ну и плюс весь Рим по пути.
- Ясно. Тогда, может, на Авентин[54]?
- Давайте! Тем более я так ни разу на него и не поднялась. А вы часто бывали в Риме?
Георгис кивнул:
- Да, когда жил на Сицилии. Ездил сюда по делам.
- Любите его?
- Естественно, - улыбнулся он.
Спустя час мы стояли в самом знаменитом апельсиновом саду Рима - парке Савелло на холме Авентин. Здесь кажется, будто попал на картину эпохи Возрождения: глядишь на пейзаж за высоким сводчатым окном и дышишь апельсиновым светом. Газоны парка были покрыты упавшими рыжими плодами. Взяв один из них, плотный и свежий, я сейчас же расковыряла его ароматную шкурку. То, что пахнет солнцем, разве может быть невкусным?
- Не надо! - предостерегающе протянул руку Георгис.
Я поглядела на него с мудрой, тонкой улыбкой: второй раз меня не проведешь. И положила в рот сладко пахнущую дольку.
Через секунду выронила апельсин, закрыла лицо руками, чтобы никто не видел моих гримас. Цитрус пришлось глотать - не плеваться же средь дивного сада.
Когда скулы немного отпустило и можно было не опасаться, что с зубов будет капать слюна, я сглотнула и развела руки.
Демон опять смеялся:
- Я же говорил - не ешьте! Это не совсем апельсины - это померанцы, они горькие.
- У настоящих джентльменов в таких случаях оказывается конфета. Или носовой платок. Ну, газировка...
- У меня ничего нет, придется вам как-то самостоятельно это пережить, - улыбаясь, ответил он.
С достоинством отвернувшись, пошла по аллее к парапету.
С противоположного берега Тибра на меня глядели пинии, кипарисы и дворцы другого холма - Яникула.
Если встать на любом холме Рима, взять рамку от картины, то можно просто медленно перемещать руки - все, оказавшееся внутри, будет представлять собой классический пейзаж, совершенно точно тебе знакомый. Ты уже все это видел: на картинах, на иллюстрациях в книгах и школьных учебниках... Чувство внезапного узнавания - твой неизменный спутник в этом городе. Поначалу его вспышки следуют так часто, что слегка дезориентируют.
Глядя на залитые светом купола и крыши, я пробормотала:
- Ромул и Рем взошли на гору,
Холм перед ними был дик и нем.
Ромул сказал: «Здесь будет город».
«Город, как солнце», - ответил Рем[55].
- Русские стихи о Риме? - спросил Георгис.
Он стоял позади, засунув руки в карманы, и глядел на Тибр.
Я кивнула.
- Пойдемте, покажу еще один апельсин. Он за стеной, так что съесть его вы не сможете.
Спустя минут десять мы по очереди заглянули в круглое отверстие в ограде базилики Санта-Сабина. За ним рос потомок прародителя всех римских апельсинов. По легенде, привезенный в город лично святым Домеником. У потомка был высокий гладкий ствол и тонкие вьющиеся ветви. Картинка за стеной напоминала гравюру.
В завершении темы отверстий мы поглядели в самую известную римскую дырку - замочную скважину в воротах монастыря Мальтийского ордена. За ней в конце монастырского сада виднелся купол собора Святого Петра, словно он стоял в конце аллеи. И не скажешь, что между ними лежала река и километры улиц.
- Это интересное место, - сказал Георгис, показывая интерактивную карту в своем телефоне, когда мы отошли от ворот. - Смотрите, вот очертания Авентина и на его краю - монастырь Мальтийского ордена. Раньше он принадлежал тамплиерам. А они верили, что холм - это замаскированный от непосвященных глаз корабль. Видите его нос, устремленный к Тибру? Однажды он снимется с якоря и отправится к Святой земле. Архитектор Пиранези, когда получил заказ на реставрацию монастыря и его территории, четко следовал этой легенде. Кстати, скважина в воротах с видом на сад и купол Сан-Пьетро тоже его рук дело. Так вот, по замыслу Пиранези, монастырская церковь, что стоит на краю обрыва, - это рубка корабля, сады - канаты на борту, ограда монастыря - фальшборты. А обелиски на площади, где мы с вами сейчас смотрим в мой планшет, - мачты.