Я ласково надавила Йоргосу на плечи, и, едва поколебавшись, он сел. Занятно, как мозг пытается найти ответы, даже когда уже решил подчиняться. Опустившись на колени меж напряженных ног, я обняла его бедра и, запрокинув голову, облизнула губы. Георгис жестко глянул на меня, желая убедиться, точно ли я собираюсь сделать то, о чем он думает. Крепкая рука взяла подбородок, большой палец провел по губам и, чуть раздвигая их, проник в рот.
В ответ я прикрыла веки, подтягивая языком горький от кофе палец к небу. Пососала как эскимо и, вытолкнув его, опустилась.
Щекой потерлась о мягкий пах. Это место, поросшее волосками, еще мокрыми после душа, было такое трогательное, незащищенное. Задыхаясь от нежности, я вдохнула его теплый запах и поцеловала пульсирующую под волосами плоть. Виски мне сжали две ладони.
«Значит, говоришь, губы пунцовые? Окей, смотри», - подумала я.
Нагнув голову, укусила себя несколько раз с внутренней и внешней сторон рта. Если опять же верить мировой литературе, этим способом пользовались дамы высшего света в те времена, когда помада была уделом шлюх. Мне достаточно было чуть придавить зубами губы, чтобы они покраснели и распухли. Папа, спасибо!
Взявшись пальцами у основания, я поцеловала гладкую, солоноватую головку. Обхватив ее губами, обнаружила у себя доселе неизвестную эрогенную зону. Весь организм сейчас плясал под дудку слизистой оболочки рта. Поводив губами по затвердевшей плоти, вскинула глаза.
Йоргос дышал сквозь зубы и не отрывал глаз от упругого полукружья возбужденных губ. Поймав мой взгляд, судорожно сглотнул. Я пошевелила языком - он вздрогнул и выпрямился, точно на него надели корсет. Виски сдавило сильнее.
Опустившись ниже, я захватила его целиком, до основания. С наслаждением почувствовала языком все вздувшиеся вены. Там, наверху, было движение. Чиркнув взглядом, увидела запрокинутый подбородок и взбухшие жилы на шее. Он старался сдерживаться: молчать и не двигаться.
Господи, был ли на свете кто-то, кого я любила сильнее?!
Плотно обхватывая, начала тереться языком и внутренней поверхностью щек о твердый, вздувшийся ствол. Он заполнял весь мой рот. Йоргос наконец задвинул на условности. Громко стонал, выгибался на стуле, реагируя на каждое мое сжатие или поглаживание. Если я замедляла темп - замирал, ожидая, и он. По телу его прокатывалась судорога: с разведенных в стороны ног перекидывалась на вздымающийся живот, заставляла белеть костяшки пальцев, вцепившихся в сиденье. Единственно, на что хватало его контроля, это не выбрасывать слишком сильно вперед бедра, чтобы не разнести мне изнутри горло.
На секунду отстранившись, я зачарованно залюбовалась головкой - она была тяжелая, раздавшаяся. Алая с синевой проступивших под кожей сосудов. Дышала мощью, с которой входила и будет входить в меня, раздвигая узкую ткань до своих размеров. Жадно опустившись на нее горячим ртом, я владела ею. Ласкала вокруг языком, с силой всасывала и водила вверх-вниз губами. Она упруго скользила кожицей и наливалась в ответ.
Там, наверху, кажется задыхались. И вскрикивали. Возможно, от боли. Не важно - сейчас я была нечеловеческим существом и мало соображала. Надевшись до основания, как змея на жертву, устроила вакханалию всему остальному.
Йоргос дернулся, застыл. Тяжело дыша, потянул мой затылок назад.
- Я - все, - сдавленно проговорил он.
Нетерпеливо скинув его ладони, я вдохнула и со всей силы - до точек перед глазами - сжала его ртом и задвигала головой.
Его крик перешел во что-то напоминающее рык, и в горле моем стало тепло. Чуть отодвинув назад голову, я всасывала его в себя. Когда поняла, что не справляюсь, обхватила пальцами, подставляя лицо под терпкую, густую жидкость. Он резко нагнулся, ухватив меня за волосы. Глядел, как я снимаю языком белые капли с его мокрой, малиновой, вздувшейся кожи. От спазма не мог произнести ни звука. Лоб у него покраснел, глаза казались черным стеклом. Кое-как втянул воздух и откинулся назад. Хорошо, я вцепилась в ножки стула, потому что на несколько секунд Йоргос, кажется, отключился.