Вепрь попытался испепелить шутника взглядом, но ничего не вышло.
Служитель тем временем продолжал буробить что-то неимоверно длинное и занудное. Вепрь слушал вполуха, но всё же уловил главное: любимцев Сиятельной Каганэ кормили пять раз в сутки, и сейчас как раз близилось время ужина.
— Необходимо услаждать взор госпожи, — наставлял Енкур. Кажется, именно так его звали. — Каждый день ты должен быть вымыт, гладко выбрит и благоухать.
— Что ж, пока звучит неплохо, — проговорил Призрак.
— Держи себя в форме и не вздумай толстеть, она этого не любит. Заплывёшь жиром — в момент определят в евнухи. И силу мужескую почём зря не транжирь: она для дела надобна.
Вепрь многозначительно промолчал и не менее многозначительно глянул на Служителя. Тот растолковал взгляд по-своему.
— Чего бы ты там себе не надумал, закатай губу обратно: Сиятельная Каганэ — мать Великого Кагана, и никогда под раба не ляжет. По статусу не положено.
— И как тогда её ублажать? — озадачился Призрак.
Вопрос явно волновал его больше, чем самого Вепря. Вепрю было плевать. Но Служитель, как ни странно, ответил.
— Каганэ никогда не участвует, но всегда смотрит. Она сама подбирает невольниц и решает, что именно ты с ними сделаешь. Разумеешь, о чём толкую?
Вепрь кивнул.
— И ещё. — Енкур остановился и заглянул ему в глаза. — Можешь козырять немотой и дальше, язык оставят при тебе, я договорился, но… Если выяснится, что ты солгал, тебя бросят на съеденье псам. Частями.
Вепрь ответил холодным долгим взглядом. Енкур беззлобно хмыкнул и шлёпнул его по плечу.
— Вижу, суть ты уяснил. А теперь поторопись. Пришло время познакомиться с остальными обитателями чертога. К тому же, на ужин куропатки в меду. Негоже упускать возможность сытно поесть с дороги.
Глава 6
Куропатки выглядели превосходно. Щедро политые мёдом, они лежали на пышных лепёшках. К птицам прилагались крупные тарханские финики, орехи, горы перетёртой моркови, сдобренной пряными специями, а на десерт — чудны́е продолговатые плоды в зеленовато-жёлтой кожуре.
Вепрь так залюбовался зрелищем, что даже не сообразил сразу, что куропаток всего шесть, и помимо него на них претендуют ещё пятеро крепких молодых мужчин.
Диковинки из коллекции…
Двое чёрных, как смоль, здоровяка с плечами в сажень. Один бритый, другой — нет. У небритого в носу красовалось кольцо. Неугомонный Призрак тут же окрестил его «бычарой».
Двое других не уступали смоляным ни мускулатурой, ни диковинностью. Рослый загорелый мо́лодец разглядывал Вепря с нескрываемым, хоть и явно гнилым интересом. А Вепрь не стесняясь рассматривал его: по торсу, шее, плечам и рукам красавца шла замысловатая вязь узоров, какую обычно носят солёные братья. Загоняют ядовитую краску под кожу с помощью иглы и гордятся без меры: каждая закорючка значит нечто особое. Чем больше узоров — тем успешней пират.
Загорелый сидел в кресле развалившись и мерзко лыбился. А за его спиной высился длинноволосый блондин небывалой смазливости. Гибкий, статный, с яркими изумрудно-зелёными глазами, пухлыми губами и кожей белой, как алебастр.
Пятым оказался паренёк зим шестнадцати. Совсем ещё дитё. Рыжий, точно хурма. Тонкий. Долговязый. И явно перепуганный вусмерть…
Мальчишка пялился на Вепря во все глаза и, кажется, дрожал. С чего бы?
— Это Вепрь, — представил Енкур, нарушая долгое мгновение напряжённой тишины. — Сиятельная Каганэ выкупила его с Кровавой потехи. А это…
Служитель обвёл взглядом честну́ю компанию, но договорить ему не дали.
— Не утруждайся, господин, — изрёк расписной красавец. Говорил он коряво и с сильным акцентом. Напевный тарханский явно давался ему с трудом, но понять было можно. — Я назову всех. Не зря же мне сохранили язык.
— Уж будь любезен, Губитель дев, — кивнул Енкур. — Мне надо спешить. Каганэ заждалась моего доклада. А вы отдыхайте: завтра за вами пришлют.
Он скрылся за резными дверьми и был таков. А Вепрь остался наедине с любимцами Сиятельной Айры. До куропаток, ясное дело, он не добрался…
— Ты, бойцовый хер, — окликнул Губитель дев, едва Енкур покинул чертоги. — Чьих будешь?
Вепрь выразительно промолчал.
— Ах, так, значит? — Губитель вскинул бровь. — Тогда слушай сюда, поросёнок. Я здесь — хозяин всему. И всем. И для каждого тут моё слово — закон. Ясно тебе? А теперь встань на колени и поклонись, дерьма кусок.
Он заржал, и смех подхватили остальные, за исключением мелкого рыжика. Несчастный пацан плотнее вжался в угол и, кажется, даже дышать перестал.