Кричал невидимый не зря: салажан извернулся и с невероятной для его размеров прытью кинулся на жертву. Вепрь шарахнулся в сторону, оступился и чуть не провалился в самую глубокую трещину.
Он непременно разбился бы, но его подхватили сильные когтистые лапы.
Рух взмыла в воздух вместе с ношей и, пронзительно клекотнув, кружанула над червём.
Салажан вздыбился, вынырнув из земной тверди почти на всю длину тела, раззявил пасть, а Вепрь высвободился из птичьей хватки… и спрыгнул прямиком в зубастый зёв.
— Эй, Владивой! Негоже отроку княжьего рода цаплей стоять! — кричит чернявый малый, но не двигается с места.
Стоят они и впрямь по-идиотски. Каждый на своём колышке да на одной ноге — вторая попросту не вмещается и потому поджата, а руки растопырены, точно крылья.
— Не хочешь цаплей стоять, поставлю раком. Да так ремнём отхожу, вмиг позабудешь, какого роду!
Угроза звучит основательно: наставник шуток не признаёт. А рука у него тяжёлая — успели убедиться.
Но чернявый не ведёт и бровью. Приосанивается, рокочет аистом и украдкой подмигивает, усмехаясь.
— Э-э-э, божедурье неотёсанное, — беззлобно ворчит наставник, подмечая их переглядки. — Вам говорили — не лезть. Зачем сунулись? Пара болванов! Дай вам волю, вы бы сутки её зазря охаживали, пока в конец клинки не иступили. Это ж сталешкурая гидра, такую тварюгу запро́сто так не зарубишь! Здесь подход особый нужон.
— Какой? — тут же вопрошает чернявый.
— Особый, — многозначительно изрекает наставник, воздев к небесам указательный палец. — Коли до первой звезды, не пикнув, продержитесь, научу. А ну-ка подбородки выше, руки в стороны, салаги! См-и-ирно!
На всё про всё имелось три удара сердца, но Вепрь успел. Он вспорол тварюгу изнутри. Очутившись в глотке, ощетинился клинком и всадил ятаган в мягкую поверхность нёба, вложив всю силу, которая имелась. Он точно знал, куда бить. Откуда — не помнил.
Кольчатое нутро червя заходило ходуном. Вепрь полетел куда-то вниз и плюхнулся в «ароматные» желчные соки, но ятаган сделал своё дело: в скользкой полости образовалась длинная узкая брешь. Через неё Вепрь и выбрался.
Поверженный салажан распластался среди Сада костей. Огромная туша червя конвульсивно подёргивалась и воняла, как тысяча тысяч протухших яиц. Даже блевотина, и та пахнет приятней.
Поскальзываясь на кишках, Вепрь вылез из-под горы мёртвой плоти. Его заметно шатало — успел хватануть ядовитых паров, — зловонная слизь покрывала с головы до пят, и смердел он не хуже дохлого червя.
— Поздравляю! — усмехнулся Призрак. Он сидел на высоком валуне, свесив ноги. — Теперь салажаны действительно вымерли. Если только у тварюги не осталось братьев и сестёр.
Вепрь косо глянул на него, мысленно послав в зад. Призрак зашёлся хохотом.
Чтоб его разворотило!
— Ты выжил… — Оторопевший Служитель смотрел на Вепря во все глаза. — Ты… Да кто ты… Кто ты такой?
Вепрь не ответил. Молча приблизился, сжимая ятаган.
Служитель мазнул взглядом по клинку и нервно сглотнул. Попятился. Упёрся спиной в здоровую каменюку. Физиономию перекосило от страха.
Вот же…
Вепрь ловко перехватил ятаган и протянул рукоятью вперёд. Зависнув на полмгновения, Служитель принял оружие.
Когда острый серп месяца засиял среди россыпи звёзд, уцелевшие караванщики продолжили путь через барханы. Облачённый в чёрные одежды Призрак спрыгнул с валуна и поплёлся за ними. Сад костей опустел. И только Рухи огромными тенями кружили над мёртвым салажаном, готовясь начать кровавый пир…
Глава 5
Сиятельная каганэ оказалась высокой статной женщиной. Полностью седая, с высоко собранными волосами, она не казалась старой. Да, в летах. Далеко не юница. Но и не сморщенная старуха, доживающая последние дни. Ухоженная, нарядная, вся в золоте, шелках и драгоценных побрякушках.
— Ух, хороша мамаша! — Призрак, слившись с тенями в углу, беззастенчиво разглядывал высокородную пэри. — Люблю таких. Иной раз прям в охотку, когда постарше. Что скажешь, Мелкий? В конце концов, тебе её переть, не мне.
Вепрь стоял за занавесью и терпеливо ждал, когда Служитель закончит распинаться и пригласит его пред светлые очи.
Настрой был паршивым. Сразу по прибытии его отправили в бани, где четыре хрупкие на вид смуглянки взялись за него так, что мама не горюй. В какой-то момент Вепрь даже пожалел, что не стал обедом салажана. Его мыли, брили, тёрли, скребли, подстригали ногти (даже на ногах!), чесали волосы щётками, а потом ещё намазали какой-то дрянью, и вонял он теперь сандалом и мускусом, точно напомаженный евнух. Погань!