— Я ведь не слепой, — дал ответ Эсторган.
— И куда он исчез?
— Мне почем знать? — пожал плечами колдун. — Кто-то развлекается с перемещениями в пространстве. Больше тут нечего добавить.
— Твой дружок? — с вызовом в голосе спросил Ардан.
— Возможно. Но не спрашивайте меня зачем. Ибо я не могу этого знать.
Кабан покачал головой.
— Перемещения в пространстве это не шутки, — проговорил он.
— Говоришь так, будто что-то в этом смыслишь! — фыркнул Оссимур, ставя ногу в стремя и садясь на коня. — Все это бред псиный!
Главарь тронул поводья и поехал дальше по дороге. Кабан исподлобья посмотрел на него обиженным взглядом. Он и вправду ничего не понимал в этом. Он и значение слова «пространство» не мог толком объяснить. Однако, что бы оно ни значило, все одно Кабан был уверен, что это не шутки.
Вереница всадников продолжила движение. Вороной конь с пленником на спине шел последним. Его тянули вперед поводья, привязанные к седлу едущего впереди всадника. Колдун сидел спокойно, опустив голову на грудь. Никто не тревожил его. Разбойники потеряли к нему интерес. Даже жестокий Ардан, похоже, угомонился. Эсторгану выпала возможность побыть наедине со своими думами.
Плащ его был покрыт пятнами уже засохшей глины с берегов реки Йокмисс, — пока не представлялось случая счистить ее. Подбородок был разбит дважды. Волосы местами слиплись от запекшейся крови. Всеми этими «украшениями» колдун был обязан Ардану, который не раз за время путешествия сталкивал его с седла. Гори он в алом огне! Он будет первым кого Эсторган убьет, когда вновь обретет силу. Только когда это случится? Возможно Эсторган сам умрет прежде, чем вся эта нелепая ситуация хоть как-то изменится. Если бы Бэнгил или кто-то другой видел его сейчас, он не сразу узнал бы в этом неопрятном побитом пленнике колдуна Эсторгана. Бэнгил бы ликовал! О да, этот подлец был бы только рад узреть его в столь униженном состоянии. Но ничего! Скоро все образуется.
Эсторган догадывался, кто именно «развлекается с перемещениями в пространстве». И уж точно то был не Двимгрин. Такие вещи ему не под силу. Нет, здесь приложил руку самолично Вирридон. Но для чего? При чем здесь этот разбойник, порешивший кого-то из своей своры и сбежавший? Быть может он и ни при чем. Дело в его попутчике. В Двимгрине. Стало быть, Мастер тоже заинтересовался делами Афройнского Ворона. Неужели Что замыслил этот выскочка Двимгрин?
Эсторган посмотрел на связанные руки. На коне он сидел свободно, после привала разбойники не привязали его к седлу. Да и куда, в конце концов, он денется, — немощный дряхлый старик нездорового бледного вида?
«Видел его?»
Громкий возвышенный голос прозвучал прямо в голове и заставил Эсторгана вздрогнуть. Он не верил в то, что это свершилось. Мастер, с которым он сотню раз тщетно пытался связаться, неожиданно сам заговорил с ним.
«Мастер, наконец-то! Я столько раз обращался к тебе, но все было безуспешно. Мне нужна помощь!»
«Ты ВИДЕЛ ЕГО?»
«Того разбойника, явившегося на дороге? Да, видел».
«Найди его и убей?»
«Он так опасен для нас?»
«Пока нет. Но его существование на этом свете может выйти нам боком».
«Не могу сказать, что я удивлен. Он в сговоре с Двимгрином. Они явно что-то замыслили».
«Я знаю. Знаю, что именно… И ты тоже это знаешь. Этого нельзя допустить. Заставь его изменить свои принципы. Или же помешай ему любой ценой. Разбойника убей».
«Я готов сделать все, что ты велишь, Мастер. Но есть одна проблема…»
«Это не проблема».
«Но… я хотел сказать, что Амулет утрачен!»
«Я повторяю… Это не проблема».
«Но я не могу творить магию без него!»
«Можешь. Ты познал Тьму, и она поможет тебе раскрыться. Все время ты зависел от Амулета. Настал час избавиться от этой зависимости. Забудь о нем. Когда ты примешь за истину то, что он больше не нужен тебе, ты обретешь истинную силу. Просто поверь в это. Докажи, что ты достоин возглавить Новый Орден… Или прими участь смертных».
Эсторган поднял голову и огляделся. Тьма ложилась на Межгорье, и горсти звезд уже высыпали на небосвод. Колдун был несколько разочарован. Он так уповал на помощь Мастера, но после разговора с ним все надежды обратились в пыль. Теперь оставалось надеяться лишь на самого себя.