Кобылья щель! Я пребольно дернул себя за ухо и сердито зашипел. Как же все это не вовремя!! Как же все это... Ох, ну почему мне не сиделось в простых огненных мастерах?! Вот ведь было беззаботное время! Сидел бы сейчас в Волноломе, под Шпилем, попивал бы с друзьями из деревянных кружек густое и сладкое вино, и в уши бы не дуло! Нет, захотел есть с золота, пить из стекла! А ведь, что к первому, что ко второму прилагаются еще и заботы! Ох, знать бы заранее...
Ну вот как, как объяснить этому строптивому крысу, что есть вещи, которые я обязан исполнить. Обязанности, входящие и в статут кронпринца, и в должностные полномочия мастера разведки Цитадели... исполнить любой ценой. Совсем любой. Я обязан их исполнить, пожертвовав при нужде всем. Подчиненными, друзьями, собственной жизнью... даже ценой души. И я их исполню!
Но как объяснить это Чарльзу? Крысу, который, по моим наблюдениям, впереди всего ставит дружбу?
Я в последний раз облизнул губы, потеребил длинное ухо и заговорил:
— Мэтт, я и понятия не имел, что это так. Честное слово, не знал. И... даю тебе слово, все сказанное тобой умрет в этой комнате. Я никому ничего не скажу!
— И даже герцогу?
Я скрипнул зубами. Маттиас подталкивал меня к очень непростому выбору. Выбор, который может статься заставит меня обмануть его. Но...
— Маттиас, вокруг нас — безумное место. Но ты мой друг.
— И ты так легко предашь друга? — глядя мне в глаза, очень тихо спросил крыс.
Это уже было чересчур!
— Мэтт! Ты не дал мне даже шанса! Я предал тебя? Ты видел, чтобы я кого-нибудь предал? Я принимал тяжелые решения, да. Я совершал ошибки и в результате гибли люди. Я сам отправлял людей на смерть. И даже друзей. Но предавать? Нет, и не было!
В моем голосе тогда, впервые за последние годы проступила нотка ярости. Нет, даже не ярости, а того особого напряжения... стальная непоколебимость, ледяная уверенность в себе, что когда-то бросала в бой десятки кораблей и тысячи моряков. Сейчас проистекавшая из дальнего-дальнего и хорошо спрятанного в тенях уголка моей души. Я никогда и не думал, что она вернется, но... я очень не желаю слышать ложных обвинений в адрес моей чести. На ней хватает настоящих пятен. Куда как темнее и страшнее... чужие мне не нужны!
Маттиас какое-то время сидел в тени, глядя на меня и постукивая когтями одной руки по полу, другой же рукой он продолжал выводить в грязи все те же два странных символа. Первый, похожий на особо замысловатую букву S, и другой, напоминавший не менее замысловатый X. Но как-то уже... машинально, что ли. Было видно, что он уже отчаялся передать мне то, что желал и сейчас больше думает об ответе на вопрос.
Я ждал молча, лишь еще и еще раз откладывая в память сложное и какое-то странное начертание творимых Маттиасом символов. Наконец крыс заговорил:
— Я скажу тебе почти все. В конце концов, этого «всего» не так уж и много, каких-то несколько слов. Но кое о чем я умолчу. И ты не будешь спрашивать меня о том, что я умолчал.
— Звучит справедливо, — кивнул я.
— Далее, напомню данное тобой обещание — ни одно из моих слов не покинет этих стен. Положусь на твою честь. Кроме того, я хочу чтобы ты поклялся никогда не посылать меня на спланированное и обдуманное убийство. Я могу понять, если что-то произойдет, если задание пойдет наперекосяк, или кто-то из врагов наткнется на нашу тройку... значит, такова судьба. Но я требую, чтобы ты не отправлял меня убивать преднамеренно. Кроме того, может статься, я более не смогу добывать денег для моего детища — Попечительского Совета Грызунов. Может быть, я при этом даже буду живым, но стеснен некоторыми обстоятельствами. В этом случае, именно ты заменишь меня. Кроме того, я желаю, чтобы испорченное гвардейцами платье леди Кимберли было починено за счет личного кармана герцога, а ты позаботился о ней в случае моей смерти или... ну скажем так, отсутствия. И последнее, ты не будешь задавать вопросов об этих условиях. Согласен?
Казалось, глаза Маттиаса заглянули в самую мою душу, что-то выискивая, и даже, кажется, укоряя. Ну... его требования были вполне исполнимы. Какие-то проще, какие-то труднее, одно из них я поддержал всем сердцем, но... Почему эти требования именно таковы? Что, лутина нам всем вместо повара, происходит? Я до сих пор не мог понять происходящее и мне это очень, очень не нравилось!
— Ладно, — буркнул я, — червя тебе в печенку, я согласен! Я позабочусь и о Кимберли и о твоем совете грызунов... Говори.
— Тогда знай, — Маттиас еще помолчал и наконец, сказал: — Я входил в один из кругов Сондеки.
В тот миг мне показалось, что на меня упала каменная стена. Весь мой мир пошатнулся, какое-то время я не мог вдохнуть, глядя на... на... это существо. Когда-то давно бывшее моим другом... да полноте, бывшее ли? Лживость, многоликость сондеков вошла в поговорку, там у меня на родине. Благословенна Цитадель, веками не знавшая внимания этих... нелюдей. Благословенна была до сего дня... нет! До дня приезда этого... Маттиаса!
Чудовищным усилием разжав судорожно стиснутые кулаки, я втянул в легкие немного воздуха и выдохнул:
— Посвящение?
— Черный.
— Спец... специализация?
— Асассин.
О боги! Выше черных в иерархии этих убийц и шпионов стояли только белые, но и черные были... были... но как вообще мы могли арестовать одного из сондеков? Арестовать сондека черного круга посвящения?! Да еще асассина! Это же нонсенс! С тем же успехом можно пытаться поднять с полу солнечный зайчик, уж не мне ли это знать... но тогда что Маттиас делает в камере?! Да полноте, он же лжет! Но если он лжет, то как быть с его проходом сквозь воздушную стену, в приемной зале? Такими фокусами владели до сего дня только и именно сондеки! И еще, он сказал «был»? Был?!
— Ты лжешь! — все мои сомнения вылились в этот вопль, буквально крик души. — Сондеки не бывают «бывшими»! Да еще черного круга!! Ты... ты... Тебя... — тут мой голос сел буквально до шепота. — Тебя найдут и... и... почему ты еще жив?!
— А как ты думаешь? — в том мне прошептал Мэтт. — Зачем бы я еще бежал с дальнего-дальнего юга через океан, через два материка, аж до самой Цитадели Метамор?! До самого севера Северного Мидлендса? В то единственное место, куда за мной может быть не пойдут?!
Пройдясь от стены к стене, я несколько раз глубоко вдохнул. Да чтоб этому Маттиасу век бабы не видать! Вот ведь... Ну, по крайней мере, вопрос с крысой-магом, крысом, владеющим силой, в других переводах и прочтениях, снят. Уж сондека, да еще асассин...
— Хорошо, пусть так, — я уперся лапой в стену, не замечая острого ощущения холода от серых, влажных камней. — Но объясни мне, с какой такой беды ты вдруг сподобился покинуть свой орден-государство?
Маттиас сцепил лапы, и осторожно, по одному слову, буквально выцедил из себя:
— Мои... наставники решили, что мне лучше всего подойдет... стезя асассина. Я... не согласился с ними.
— Да-а?! — протянул я, скривившись, — и ты ждал, дай посчитать... Желтый круг, это аколиты, их пропускаем, потом зеленый, что там? Общая подготовка... к демону! Дальше синий круг, специализация. Итак, синий круг, коричневый и только достигнув черного, ты вдруг исполнился такого отвращения к своей специальности, что решил сбежать! Сколько же это лет? Синий круг — три года, коричневый — еще четыре, да плюс наработка опыта между, еще столько же... Ну надо же! Четырнадцать лет! Неспешная же у тебя совесть!
— Ты идиот! — зашипел крыс. — Четырнадцать?! А восемнадцать не хочешь? Я готовился и ждал удобного случая, чтобы уйти чисто! С деньгами и разведанной дорогой! Без погони! Без наказующих, следующих след в след!
— И ушел?
— Не знаю, — сгорбившись, Мэтт опять спрятался в тенях, а судя по угасшему блеску глаз и глухому голосу, похоже, совсем отвернулся к стене. — Надеюсь, что да. Но боюсь, что нет. Уж больно наказующие хороши.