Мой друг так и стоял на месте, вглядываясь в едва слышно потрескивающее, коптящее пламя, потом он несколько раз моргнул, закрыл глаза лапами и сжав голову пальцами так, что когти мало не проткнули шкуру, опять замер в каменной неподвижности.
Миг протекал за мигом, я тоже не решался шевельнуться, пока наконец его мышцы рывком не расслабились, а лапы не повисли вдоль тела.
— Я должен только выкрасть и уничтожить амулет? Ничего более?
— Выкрасть и уничтожить, либо доставить в Цитадель, если уничтожить будет невозможно, либо... нежелательно, — подтвердил я.
Чарльз слабо покачал головой:
— Забавно, что Насож сам сделал нас инструментами пророчества, которое угрожает ему гибелью.
— Хм, — покачал я кроличьими ушами, — ты кажется говорил, что никто не сможет действенно толковать пророчество до того, как события произойдут?
— Да! — гордо сказал Маттиас. — И до сих пор утверждаю. А тебе, директору гильдии Писателей, стоило бы научиться вслушиваться в чужую речь. «Угрожает гибелью» и «уничтожит» — не синонимы, — сказав это, Чарльз глубоко вздохнул, и наконец, посмотрел мне в глаза. — Фил, я в деле.
Из меня как будто выдернули скелет, так велико было облегчение. Я плюхнулся на задницу и буквально упал спиной на леденящую стену:
— Ты не представляешь, как я рад слышать это... Мне понадобится несколько дней, чтобы разработать операцию полностью. Ты же пока можешь... если хочешь... я могу просто приказать и тебя выпустят, хоть сию минуту.
— Нет, для всех будет лучше, если я задержусь здесь... хотя бы до... до очередного собрания Попечительского Совета Грызунов.
— Нда? — я уставился на опять усевшегося прямо на грязные камни крыса, точнее на его лапы, вновь начавшие чертить в грязи, на кварате, освешенном факелом, те же два странных символа. — Ну... как скажешь. Пусть так.
— Фил, и не забудь пожалуйста мои слова и... — тут он постучал когтем между начерченными символами, — и твои обещания.
Я опять провел пальцами по ушам, машинально очищая их от несуществующей грязи. Да что тут происходит? Что за грязевая графика?! И почему он просто не скажет...
Но бросив взгляд на крыса, я увидел лапу, прижатую к губам и другую, опять и опять указывавшую на символы в грязи.
Насожева дупа! Да чтоб мне лутин приснился! Почему я не могу поговорить аж в самом закрытом месте Цитадели?! Кажется, у меня на плечах не один кризис, а два! И в обоих замешан Мэтт, чтоб его кривой лутин за хвост укусил!
Я уже выходил в открытую Роско дверь, когда крыс, скрывшийся в тени заговорил опять:
— Фил, будь осторожен, хорошо?
И от этих едва слышных слов, меня буквально холодом пробрало. Мех на затылке и спине сам собой взъерошился, уши прижались, ноги напряглись, готовые швырнуть в сторону, в безумный, рвущий жилы рывок...
— Буду, — сказал я в захопнувшуюся дверь. — Обязательно буду.
— Роско, — сказал я, когда мы шли по холодному, полутемному коридору к выходу. — Лорд Хассан просил передать тебе, что Маттиас относится к тем узникам, чей режим содержания можно смягчить. Если он попросит, можешь принести ему свечи, бумагу, перо и чернила. А также одеяло и тюфяк. Также, тебе стоит получше его кормить.
— Я знаю, — в голосе человека-скорпиона совсем не было удивления. — Цитадель уже шепнула мне.
— Да? Как это?
— Она... — Роско на миг запнулся, подбирая слова. — Ее стены... иногда шепчут мне. О тех, кто ей нравится. О своих, по-настоящему своих.
Дым все еще поднимался от остатков экипажа перед входом в темницу. В ярком солнечном свете полосы сажи и копоть отлично виднелась на ближайших стенах, на лицах и мордах добровольцев, еще бродивших поблизости с ведрами. А едкий запах, щекотнувший ноздри, напомнил давно ушедшие времена и разом всколыхнул воспоминания, осевшие на самое дно души. Здесь что-то горело и горело очень жарко!
Естественно, я внимательно изучил обугленные остатки экипажа баронессы Лориод. Едва только церемониймейстер усадил напыщенную бабищу в возок, как я немедленно закопался в самую глубь еще горячих углей, растирая, обнюхивая, и даже пробуя на вкус. Я видел много сгоревших предметов, в свое время. Просто сгоревших, сожженных... тем или иным способом. Уж я-то их повидал достаточно! В результате копание в остатках, и разговор с добровольцами, заливавшими пылавшую карету водой, привели к очень интересному выводу. Карета горела, во-первых изнутри, во-вторых чрезмерно жарко и для земляного масла, и для древесного, в-третих, на остатках не осталось следов ни того, ни другого, об огненной жижке же и вообще речи быть не может, ее характерную вонь невозможно спутать ни с чем.
И наконец, в-последних, карету явно подожгли. И подожгли магией!
В Цитадели завелся поджигатель?!
_____________________________________
3 Подробнее о тринадцатом катрене Безумного Фликса смотри "Ветер судьбы", авт. Phil Geusz.
Часть 4
Заплывшая жиром, завернутая в шелковый халат прямо на голое тело баронесса Лориод развалилась на мягком, глубоком диване. Едва слышно шелестела листьями плюща наклонная шпалера; прямо перед диваном замер на коленях верный Макабиан; возле расслабленной руки, на лакированном столике сиял золотом и фарфором рог изобилия, сейчас заполненный виноградом. Было позднее утро.
Солнечные лучи, изредка проникая сквозь зелень, мягко грели, прохладный ветерок нежно овевал и пока управляющая поместьем, сидящая на жестком стуле, зачитывала последние строки ежемесячного финансового отчета, толстуха лениво протянула руку и вяло сорвала с кисти виноградинку. Денежные дела были вполне хороши — прибыль от продажи закупленного осенью зерна вполне перекрывала недавние, совершенно необходимые расходы. Так что, соотнеся полученные свободные средства с ближайшими затратами, баронесса удовлетворенно кивнула и поднесла к губам еще одну виноградину, смакуя великолепный аромат и недоступный окружающим вкус.
«Вот он, настоящий фрукт, — подумала она, улыбаясь, — не то, что эти плебейские яблоки! Только истинные аристократы могут позволить себе такое лакомство!»
Так далеко к северу, у самых предгорий Барьерного хребта крестьяне не могли выращивать столь теплолюбивое растение, а потому редчайший деликатес был непомерно дорог. И никто, кроме баронессы Лориод не мог позволить себе коснуться губами фиолетовой ягоды, слизнуть с губ сладкий сок...
— Теперь, что касается текущих дел, — кашлянула управляющая, косясь взглядом на спину все так же неподвижно стоящего на коленях у ног хозяйки Макабиана. Под шерстью, на спине осла-морфа все еще виднелись набухшие полосы — от плети. — Я заметила, что один из камней вашей коллекции пропал. Его замена таким же камнем будет стоить вам почти восемьдесят...
— Что ты сказала? — Лориод резко приподнялась, почти вскочила с дивана.
— Госпожа? — напряглась пожилая управляющая, — Я лишь сказала, что один из ваших любимых камней отсутствует на своем месте, и что можно будет заказать замену...
Баронесса нахмурилась. Проблема... она никак не ожидала, что отсутствие камня кто-нибудь заметит. Старуха была хорошим управляющим, в меру вороватой, в меру честной, достаточно привязанной к баронству родственниками, чтобы не опасаться, что она со всеми тайнами переметнется к соседу. Такую заменить будет непросто! Но то, что глазастая старуха усмотрела лишнее, было совершенно неподходяще. Во-первых, ей известно, что камень был любимым, а во-вторых, что он пропал. И что самое главное — когда пропал!
— Макабиан, пошел вон! — все еще хмурясь, промолвила Лориод, — И не появляйся, покуда не позову. А ты старуха, закрой глаза и сиди смирно!