У меня не было плана или идеи, я шел практически наобум. Но как сказано было в Книге: «на воре и шапка горит». И слова эти не единожды были пересказаны наставником Хугом. И вот я дерзко предстал перед дверью самой баронессы Лориод. Да. Предстал.
И сейчас, идя по внутреннему коридору донжона, я понимал, что на самом деле, внешние украшения и раскраска были образцами вкуса, сдержанности и умеренности. По сравнению с раскраской и обстановкой внутренних помещений. О да! Перед моими глазами проходил просто какой-то эталон безвкусицы, самое настоящее нагромождение дешевых украшений, не просто лезущих, но буквально бросающихся в глаза. И все это, буквально все было дешевкой! Настоящим хламом. Уж поверьте выходцу из, прежде всего торгового рода! Пусть даже сам я не скупаю, и не продаю, но отличать дешевку от истинно ценных вещей меня родители научили. Увы мне, баронесса наполнила свои покои блестящим, сверкающим, несомненно дорогостоящим, но мусором. Мне было грустно смотреть вокруг, но как же все это идеально подходило ей!
Лориод протомила меня в ожидании почти полчаса, прежде чем принять. Да, неплохо просчитанное оскорбление, подкрепленное тем, что она не предложила мне ни кресла, ни напитка. Только скривив губы в деланной улыбке, кисло сказала:
— Ваше высочество. Какой приятный сюрприз.
— Леди Лориод, — формально-достаточно склонил голову я. — Как ваше здоровье?
— Достаточно неплохо, — будто жуя лимон без меда, скривилась толстуха, — учитывая совершенно неподобающую жару. Чем могу быть полезна?
Я посмотрел на нее, подумал... а потом уселся прямо на ковер по-кроличьи. И мне так удобнее, и ей... неприятнее. Хотя, учитывая характер баронессы...
— Просто хотел убедиться, что у вас все в порядке после вчерашнего чудесного спасения.
— Спасения?
— Ваш экипаж, леди. Загорись он до того, как вы его покинули, вы могли быть серьезно ранены, а то и убиты.
— О! Да, безусловно! Мой экипаж...
Я расширил глаза, похлопал ушами и даже чуть изменил тело к более кроличьему виду. Раз уж баронесса утверждает, что я - животное, так пусть любуется!
— Это было ужасно, леди! — говорил я, намеренно упрощая речь. — Там наверняка было ужасно горячо! Экипаж уже догорал, когда я вышел, каких-то несколько минут спустя! Светлые боги, там было натуральное пекло!
— Несомненно, Фил, — тщетно скрывая снисходительную усмешку, ответила баронесса. — Ты видел, как плавились золотые украшения?
Я видел, как плавилась золоченая латунь... могу поспорить, с Лориод содрали как за чистое золото!
— О да, миледи! Выгорело до основания!
— Полностью с тобой согласна, — сейчас баронесса уже едва скрывала довольную улыбку. Да она просто лучилась довольством! Насожева дупа, что происходит?! — Просто ужасный пожар, не так ли?
Что, отымей ее насожев демон, происходит? Я никак не мог понять. Что-то шло очень серьезно не так. Очень, очень не так! Может, она пьяна? Почему, при взгляде на меня ее глаза буквально светятся удовольствием?! Я, осторожно приблизившись, втянул воздух ноздрями... нет, ни намека на алкоголь... может какие еще вещества?.. Но нужно было продолжать разговор, и я сказал:
— Огонь даже затушить не могли! Я слышал, что двадцать человек заливали его водой, но он только сильнее полыхал!
Лориод покачала головой:
— Ох уж эти крестьяне! Вечно они, кто в лес, кто по дрова. Им кто-то обязательно должен приказывать. Иначе так и будут в носу ковырять.
Я изо всех сил закивал... и тут как будто что-то ударило меня изнутри, озарение, просветление... я понял! Баронесса была напряжена, пока я вел себя как человек, но расслабилась, едва я сел на четвереньки и продемонстрировал «глупую скотинку». Ведь она же всегда открыто говорила: «глупые животные должны знать свое место», а мы считали это притворством, политикой, словами изрекаемыми лишь в поисках определенного вида сторонников... Но что, если она сама в это верит?!
Тогда...
Я поскакал на четвереньках к книжным полкам. Несколько десятков томов горделиво демонстрировали великолепие украшенных золотом обложек, тончайший пергамент изукрашенных цветными миниатюрами страниц, филигранное мастерство переписчиков. И сама баронесса Лориод, тут же подошедшая ближе, буквально сияющая гордостью, рассказывающая какие чудеса изворотливости она демонстрировала, какие суммы переплачивала за эту красоту и блеск. Судя по состоянию, никогда не читаемую...
Так и не дождавшись окончания самолюбовательного рассказа, я перешел к аквариуму.
— Ох! Сто лет не видал аквариума! У вас есть рыбки?!
Опа! Я явно коснулся чего-то опасного. Несомненно. Буквально всей шкурой я почувствовал, как напряглась баронесса, взвешивая своими, все-таки не самыми глупыми мозгами вероятности, возможности... но, разумеется, убеждения, какими бы они ни были дурацкими, победили. Она хотела видеть во мне глупое животное, очень хотела... и видела. А глупый кролик не может представлять опасности!
— О да, ваше высочество. Это золотые рыбки. Разорившийся торговец продал их мне еще совсем мальками. Они, в самом деле, из золота, представляете? И вырастают весьма большими. Так что, когда они умрут, я получу неплохую прибыль.
Услышав такое, я смог только издать пораженный звук:
— О-о!!
И уткнуться носом в мутноватое стекло, уставившись на плавающих! в воде! «золотых» рыбок. Я буквально пожирал взглядом этих рыбок, и песок, и всю нехитрую обстановку рыбьего дома. Но ничего! Что же такое, демон сожри ее душу, Лориод там прячет?!
В конце концов, баронесса не выдержала и решила отвлечь меня:
— Ваше высочество, в моих оранжереях созрела морковь новейшего урожая. Не соблаговолите ли отведать немного?
Подозрительно было бы продолжать торчать у стекла аквариума, да и смысл... а потому я позволил увести себя в столовую, устроился там у ног баронессы и покорно позволял гладить себе уши, грыз морковку-скороспелку, слушая ее рассказы о грандиознейших сделках.
Потрясающе. Нет действительно. Она всегда ненавидела меня, буквально источала возмущение и неприязнь, в моем присутствии, но стоило мне подтвердить ее убеждения, показать себя таким, каким ей хотелось... и все. Баронесса буквально растаяла!
Так что я сидел, подставлял уши под ее ласки, грыз морковку, слушал заливавшуюся соловьем толстуху... И уже сам наливался злобой, пополам с ненавистью. Причина? Деньги. Что же еще! Я знал, с каким трудом сверстывает ежегодный баланс лорд Хассан. Какие суммы уходят на поддержание разведывательной сети на севере, за Барьерным Хребтом и на юге, в многочисленных королевствах и деспотиях, расположенных на куда как благодатных землях. Как наскребает лорд Боб, наш цитадельский казначей, золото на оплату оружейников и наемников, на покупку семенного материала для фермеров, на лучший инструмент и оснастку для кузнецов, лесорубов, строителей... А сидящая за нашей спиной баронесса, жиреющая на поставках нам же хлеба и мяса, швыряет чудовищные суммы на украшение замка! На краску для ворот! На бесчисленные надстройки, пристройки и флигеля! На позолоту для кареты!
Да чтоб у нее кишка повылезла! Да чтоб ей в язык змея подколодная вцепилась! Да чтоб она сгнила заживо, и проснулась в гробу закопанной!
Как я продержался до ворот и еще заставил себя облизываться при виде двух огромных корзин сочных оранжевых корнеплодов, торжественно загруженных слугами в мою повозку... Не знаю. Но продержался. И лишь порядочно удалившись от разукрашенных ворот замка баронессы, дал наконец волю чувствам.