— По... понимаю, милорд, — капитан на миг задумался. Потом продолжил. — Надо полагать, крыс будет непростым.
— Безусловно. И, увы, но тебе придется распрощаться с противокрысинным талисманом. Надеюсь, придворный алхимик придумает что-нибудь, чтобы исцелить, или хотя бы ослабить твои проблемы с дыханием. Если нет... Что ж, Маттиас постарается держаться подальше от тебя.
_____________________________________
4 Агроном
5 Сто солидов — по покупательной способности (март 2013) соответствуют примерно 12 000 000 рублей.
Часть 6
Медленно и несостановимо время перетекало из всеизменного будущего, через неуловимую грань настоящего, обращаясь в застывшый монолит прошлого. А Маттиас все так же сидел на сене, правда теперь уже свежем и чистом. Сидел, то вороша обломки колючих стеблей, то поднимая их, то вновь роняя. Темнота стала его укрытием, союзницей и утешительницей. Крыс никогда не боялся темноты... что внешняя тьма тому, чья душа исполнена мраком? И вот теперь, Маттиас даже не смотрел на принесенные скорпионом-тюремщиком свечи. А ведь не только свечи принес Роско... спасибо Филу.
В любом случае, ему недолго осталось торчать тут, во тьме. День... может быть два. А там — последний ужин в Молчаливом Муле, и в путь.
Все зависило лишь от того, когда Фил вернется в собственное тело.
Новости тогда прибыли под утро, вместе со свежим сеном и завтраком. Роско во главе целой процесии распахнул дверь — как еще можно было притащить в подземелье свежее сено, пусть тонкий, твердый, но все-таки матрас, корзину с едой и даже вино?!
— Фил сказал, ты не попытаешься бежать, — как-то грустно промолвил скорпион-морф.
В ответ Маттиас только позвякал цепями.
— Ах да... — Роско указал на узника факелом, и его помошник, упитанный хряк-морф тут же отомкнул тяжелые браслеты.
— Что так печально?
— Фил опять не в себе. Никого не узнает, сидит в клетке, похоже, вновь озверел, — вздохнул скорпион. Свисающие антенны и нервно подергивающийся хвост с ядовитым жалом, выдавали его искренее беспокойство.
Маттиас тоже нахмурился. Он уже видел Фила в таком состоянии. Унизительное и опасное, что-то вроде болезни... а ведь ничего не поделаешь. Что опасное... уж кому, как не крысу это знать? Зов крысиной стаи... зов и по сей день иногда звучащий в ночной тишине. Уйти... раствориться... исчезнуть... стать частью, но и целым... принять зов стаи... Нет!
Маттиас резко выдохнул и давным-давно привычным усилием сдвинул сознание, отгородился волей от бессловесного, но столь притягательного зова. Нет.
Да уж. Кому как не крысу понимать всю опасность такого состояния. Ведь усилившаяся животная сторона может и не пожелать отпустить на волю то, что когда-то было человеческим сознанием. Разумеется, Фил был воистину крайним случаем — кролик в нем не просто стал второй стороной души, но в определенные моменты именно что доминировал. Хотя с другой стороны то, что творилось с тем же Марком...
Чарльз передернул шкурой от столь безрадостной перспективы. А ведь всего лишь чуть-чуть слабины, поддаться, согласиться. И все. Будет в Цитадели уже два крыса, бегающих на четырех лапах, ворующих объедки с помойной кучи и прячущихся от людей...
Крыс-морф ощупал лапой собственную морду, особо проведя пальцами по зубам. Резцы, одна из сторон его нынешней сущности, всегда растущая, всегда требующая ухода.
Маттиас поднялся с соломы, вытряхнул соломинки, прилипшие к меху, тряхнул хвостом. Уж пять лет, как пришел он в Цитадель, убегая от прошлого. Пришел осознанно, зная куда идет, и что с ним там... здесь будет. Заранее приняв все... все ли? Перспектива не только принять облик, и пусть даже какие-то привычки, но самую суть зверя... А то даже и просто действительно стать зверем. Оказаться запертым где-то в глубине его души. Как Фил. Или отдать себя, раствориться в крысиной стае, стать всем и ничем одновременно. Как это будет с Марком.
Можно ли не то чтобы принять такое, но даже представить что-то подобное заранее?
Они с Филом были друзьями так долго, что Маттиас с трудом вспоминал дни в Цитадели, когда он еще не знал этого умного и невероятно работоспособного кролика. Когда крыс почти в одиночку, без денег, без связей, фактически на голом энтузиазме поднимал гильдию Писателей, именно Фил первым пришел на помощь. Фактически они вдвоем тогда тащили... Шаннинг пришла позже, да позже, а тогда... и ведь при том, кролик еще успевал справляться с делами разведки, с патронажем Скаутов, присматривал за делами внутри Цитадели...
Ответственность, лежащая на тощих плечах Фила, была чудовищной. Чарльз лишь косвенно, по оговоркам и обрывкам догадывался, сколько козней Насожа и иных южных «союзников» были пресечены его питающимся морковкой другом. А о скольких он даже не подозревал?
Кто другой смог бы справиться на месте этого кроля? И сколько бы этот другой допустил ошибок?
С дел давно прошедших, мысли Чарльза плавно перешли на дела текущие. Дело. Обруч, лежащий сейчас в лаборатории самого Насожа. И Маттиас должен будет пробраться туда и уничтожить, либо выкрасть... Сможет ли? Крыс мрачно усмехнулся. Это будет непросто, да непросто. Но для него, для адепта черного круга, вполне возможно. Во всем северном Мидлендсе лишь трое подозревают... не знают, о нет! Лишь подозревают о его настоящих возможностях. Насколько опасен, он мог бы быть, при желании. Но ведь без Фила, что организует доставку крыса до цели, амулет так и останется в руках Насожа. И тогда... кто знает, что тогда будет.
Чарльз шагал из угла в угол, цокая когтями по холодным каменным плитам. Потом взял остатки кедрового поленца, что принес Роско и принялся нервно грызть. Но непослушные мысли никуда не делись. О том, что некоторым вещам не должно длиться, а иные люди непременно должны быть остановлены. Что он дал клятву не убивать, но теперь...
Глубоко вздохнув, Чарльз со всей силы куснул деревяшку, все так же шагая, почти бегая из угла в угол. И при каждом развороте крыс краем глаза видел собственный хвост. Когда-то розовый и чистый, а ныне, после двух недель в одиночной камере — серо-коричневый от въевшейся грязи. И все же это был его хвост. Часть нынешнего естества. Многие в Цитадели теперь также имели хвосты. И все благодаря злому гению, их врагу — Насожу. Фил сейчас сидел в клетке, на сене, грызя морковку... а может капусту... Мог ли Маттиас осуждать его за желание использовать любой подвернувшийся шанс, чтобы остановить их общего врага? Даже если придется убивать, ради этого?
Совсем недавно Мэтт сказал бы: «осуждаю!» Но сейчас... Сейчас, в уникальной перспективе одиночной камеры, Чарльз уже не мог сказать столь определенно. Его клятва... когда-то она была выстрадана терзаниями души и, давая ее, Маттиас всем сердцем стремился соблюсти все до последней буквы, до последнего дыхания. Но... время прошло, и его пути привели сюда. На перекресток. И крысу предстояло сделать выбор... Но выбора не было! Не было!! Не было!!!
Мэтт опять схватился за голову. Нет выбора. Совсем. Пророчество... К демону пророчество! Слова, пусть даже записанные на хрустальном пергаменте, всего лишь колебания воздуха! Дело, вот что важно. Пути строятся делами — так говорил Учитель Эли. Не слова, но дела, вот истинный выбор пути. И дела Маттиаса... Ведь он уже убивал. Собственными лапами лишал жизни. Он уже разбил клятву, он уже отринул ее. Делами.