Мысли о ней, о той, по ком болит его сердце, о той, за кем он готов пройти через что угодно, о той, которая стала причиной слез, смочивших шерсть его морды, разбили броню, защищавую до сего мига его душу. И мучительный стон, эхом отразившийся от холодных каменных стен, вернулся к нему, лишь еще и еще усиливая и без того мучительную боль в сердце.
В тюрьме всегда темно и всегда холодно. И вовсе не от небрежения стражи и служителей, нет, это грустная, но настоятельная необходимость. Узники, заключенные в тюрьму должны отбывать наказание... а безвременная, монотонно-безысходная атмосфера всего лишь гарантировала, что нежеланные гости не пожелают туда вернуться.
Моя разведовательно-диверсионная работа в Цитадели сделала меня достаточно частым гостем в этом печальном месте. Я допрашивал немало узколобых лутинов и простых людей — офицеров армии Насожа. И даже сражался в поединке разума со слабым демоном, невольным пособником того же темного колдуна. А потому Роско совсем не удивился, увидев меня на пороге караулки.
— Фил! Так-так... и я даже знаю, к кому ты пришел! Тридцать седьмая, крыс-морф.
— Здравствуй Роско! — ответил я так тепло, как только мог.
Говоря по правде, я временами немного жалел беднягу. То же проклятье, что возродило меня белым кроликом, его превратило в пещерного скорпиона. Хотя, с другой стороны, кто лучше его приспособлен к жизни в глубоких, вечно темных и холодных подвалах? Жутковатый, покрытый с ног до головы белесым хитином, отбескивающим молочным в свете редких факелов, совершенно слепой, да-да, самым настоящим образом не имеющий глаз... но при всем при том, удивительно грациозно движущийся, и обладающий каким-то особым способом «видеть» окружающий мир. Отвратительный, жуткий, страшный, и в то же время — совершенный в своей приспобленности к данному месту. Подземелью.
И все это Роско. Воспринявщий свою участь с удивительным достоинством. И неизменно акуратно исполняющий обязанности главного тюремщика.
— Что творится в царстве вечной тьмы? Как идут дела в твоем хозяйстве? — продолжил я.
Он быстро дважды щелкнул клешнями — его персональная замена улыбки.
— Было не так плохо, покуда твоего друга Маттиаса не притащили гвардейцы его светлости. После же началась такая суета, такая суета... Даже Магус заглядывал, чтобы наложить какие-то особые заклятья на цепи и на стены камеры. Представляешь? Каково? Кстати, ты знаешь, что твоему другу не дозволены посетители, как минимум до завтра?
Я в очередной раз вдохнул носом одновременно затхлый, влажный и холодный воздух подземелья. К обычным и достаточно привычным запахам прелой соломы, плесени, а также мочи и... хм, навоза, примешался тревожный «аромат» тухлого мяса. Да-да, я знаю, хорошо «вылежашееся» мясо — любимое блюдо скорпиона-морфа, но все равно, мое травоядное тело, вдохнув этот запах, дрогнуло поджилками и вздыбило мех на затылке.
— Так и есть, Роско, но мне Томас разрешил.
— Хм... — скорпион буквально, не то что бы сбился, но как будто замер на полушаге, сосредоточенно пошевелил жвалами, обдумывая что-то... и продолжил путь, как ни в чем не бывало. — Полагаю, так и есть. В конце концов, о твоей с его светлостью дружбе известно всем. Идем.
Я как мог незаметно выдохнул. Роско-Роско... мрачноватый, хладнокровный, преданный только и исключительно лорду Хассану, он заставлял нервничать любого, вошедшего под тюремные своды. Как много тайн похоронено за тяжелыми дверьми... вместе с их носителями? Достаточно одного слова лорда и одна из этих дверей закроет любого... вполне возможно — навсегда.
Мы прошли совсем недалеко, всего лишь пару поворотов и три промежуточных решетки, открывшихся перед скорпионом безо всяких ключей, лишь по хлопку одной из его рук в районе замка. А ведь не будь со мной Роско, подумал я, наверняка не помогли бы ни отмычки, ни ключи... и вполне возможно, даже ключи с его пояса. Что-то подсказывало мне, какой-то шепоток в глубине души, что даже с его помошниками, путь не был бы таким... коротким и быстрым.
Наконец скорпион-морф распахнул передо мной тяжелую дверь:
— Я закрою вас и подожду в стороне. Стукни по двери кулаком пару раз, когда наговоритесь.
— Мэтт? — вполголоса спросил я, глядя в темноту и едва не чихая от хлынувшего в нос... «аромата». Тяжелая, спертая тюремная вонь, приправленная запахом тоски и страданий.
Голос моего друга ответил ровно, почти без эмоций:
— Чего тебе?
— Я пришел увидеть тебя.
— Да? Ну, так смотри. Вот он я, весь перед тобой.
Вздохнув, я подумал: стоило прихватить с собой леди Кимберли... точно, стоило. Но никто не может учесть всего.
— Мэтт, потерпи немного. Всего до завтра, уже с утра к тебе смогут прийти и другие, и я уверен, Ким здесь появится впереди всех. И обязательно прихватит чего-нибудь перекусить. В отличие от меня, поскольку я прихватил только деревяшку для грызения.
Крыс тихо фыркнул и подвинулся на куче преловатой соломы, в дальнем углу камеры. Приняв это за приглашение, я устроился рядом и протянул ему ароматную и упругую деревяшку. Отец уже который год регулярно снабжал меня, привозя с собой, или отправляя попутно, с торговыми караванами. Мэтт вежливо кивнул, разломал ее пополам и какое-то время мы молча грызли их.
Потом до меня дошло кое-что...
— Маттиас! — воскликнул я, — это же мореное железное дерево! Мы стальные пилы тупим об него! Как?!! Как ты смог сломать его просто лапами?!!
Он вздохнул:
— Фил! Ну, хоть сейчас-то не начинай все заново!
Я смутился и где-то даже покраснел. Может быть... а может, и нет.
— Должен же я был попытаться.
— Обещаю, когда-нибудь, я поделюсь с тобой всем, чем смогу, — хмыкнув, сказал крыс.
— А сможешь ты, увы, немного... — хмыкнув точно так же, сказал уже я.
Какое-то время мы опять молча сидели в углу, грызя деревяшки, но в этот раз заговорил Мэтт:
— Фил... — он несколько мгновений колебался, как будто не решаясь, но потом все же договорил: — Как ты с этим справляешься?
— С чем? С моим кроличьим обликом? Да вроде привык как-то... У тебя проблемы с твоей крысиной шкурой?
— Что? — удивился он. — Нет, не с этим. Как ты справляешься с тем, что ты убийца? С кровью на твоих лапах?
— Ах вот как... — действительно, кое-что начало проясняться. — Мэтт, я убивал сам, убивали по моему приказу, я становился прямо или косвенно причиной смерти... не приказывая, но выбирая цели... Крови на моих лапах целые реки. Но тебе я скажу так: я не убийца.
— Скажи это мертвым!
Вздохнув, я погрыз еще немного, потом отложив деревяшку в сторону, откинулся назад, улегшись на прелой, вонючей... а, да ладно, какая есть.— Я не беспокоюсь о мертвых, Мэтт. Они мертвы, и все на этом. Я думаю о живых.
Тишина.
— Хочешь услышать настоящую историю, друг мой? Мы делились множеством рассказов, друг с другом, но кажется, среди них было мало правдивых.
Я принял молчание за согласие.
— Я был совсем молодым огненным мастером, только-только вышедшим из стен академии. На старом патрульном коры... корабле, мы патрулировали прибрежные районы, в поисках пиратов. Далеко-далеко на юго-западе. Там, за линией экватора, за двумя океанами спит беспокойным сном город Карум. Город, чьи золотые рудники бездонны и чьи жители никогда не знают мира.
В те времена, между сменами местных царьков проходило всего пять-шесть месяцев. Хорошо если год. И так десятилетие за десятилетием. Золото, неистощимые, бездонные золотоносные жилы сводили людей с ума, и поток желающих занять кресло с высокой спинкой не ослабевал.