— Ну, нашел тетради всякие с цифрами, еще нашел на немецком языке бумаги. Ну, про немецкий язык я тогда не знал, о том мне бабушка сказала. Велела обратно унести, чтобы там и лежали. А вот эту тетрадь опосля достал из-под завалившейся стены, когда камни выковыривал.
"Опосля! Надо бы позаниматься с Борисом русским языком. А лучше преподавателя найти. — Подумав о преподавателе, Виктория вспомнила, что сама оказалась почти без средств к существованию и платить ей нечем. — Можно попробовать договориться с Валентной Константиновной. А заплатить позже, когда деньги появятся. Только вот вопрос: когда? Похоже, мне самой грозит бомжовская жизнь, если это загадочное поле не пройду".
— Все ясно, что ничего не ясно. Придется ехать к господам Вавиловым и просить вторую тетрадь. Завтра отвезу вас домой, а потом сразу к ним заеду.
Арсений встретил Викторию у ворот. Судя по тому, что на нем было пальто, шляпа, а в руках зонт, он собирался уходить.
— Какой приятный сюрприз! Проходите, уважаемая Виктория Анатольевна! Всегда рад вас видеть.
— Только не говорите, господин Арсений Павлович, что специально вышли встретить меня. — Невозмутимо отпарировала Виктория, включаясь в игру "Дамы-Господа", — Впрочем, не задержу вас надолго, если вы соблаговолите ответить на один вопрос.
— Прошу, — последовал гостеприимный жест в сторону дома, — как раз и с папенькой вас познакомлю. Вы же этого хотели?
"Еще как хотела! — обрадовалась Виктория такому благоприятному началу визита, — может, повезет и он сразу отдаст мне тетрадь?"
Отец Арсения поднялся с кресла навстречу гостье, входящей в комнату.
— Вот, папенька, познакомьтесь - это наша родственница Виктория Анатольевна Панина.
Взгляд Виктории переместился с Павла Вавилова на портрет Елизаветы. После прочитанного дневника, из которого она узнала о горькой судьбе своей прапрабабушки, у нее полностью поменялось отношение к ней. "И всего-то хотелось Лизе любви и счастья, а вышло что? Разлука за разлукой: с любимым, с дочерью, с родителями. — На какое-то мгновение ей показалось что... — Елки, не хватало только, чтобы мне портреты улыбались! Точно, умом тронусь". Встряхнув головой, отгоняя наваждение, Виктория проговорила серьезным тоном:
— Дорогие родственники, я, конечно, понимаю, что мне нужно сделать реверанс, но давайте не будем продолжать представление. Как я понимаю, вы
и есть автор книги об истории Дуборощинска Павел Помнящий. Так вот, меня интересует тетрадь, которую вы взяли у покойной Надежды Минаевой и не вернули ей.
— Погодите, милая девушка, не надо так сразу! Давайте обсудим это за чашкой чая.
"Папенька Арсения не отрицает, что тетрадь у него! — обрадовалась Виктория, — но предложение насчет чая означает одно: ему что-то нужно взамен. Хорошо, выбора у меня нет, пока соглашусь на чай".
— Только давайте из нормальных чашек, у который ручки не отламываются.
— Хорошо, найдутся и нормальные.
Арсений улыбнулся и... позвонил в колокольчик. На дверях, ведущих в соседнюю комнату, бесшумно распахнулись портьеры, и в гостиную вошла женщина средних лет. По одежде: прямого покроя юбки ниже колен, белой блузке с воротником-стойкой и дополнявшим ее переднике, можно было догадаться, что работает женщина прислугой в доме Вавиловых.
— Клементия Ивановна, накройте нам чайный столик.
Не показывая своего удивления, Виктория спросила, где можно помыть руки и вышла из гостиной следом за Клементией Ивановной.
На вопрос гостьи, давно ли она работает в доме прислугой, Клементия Ивановна не ответила. Молча протянула полотенце и так же молча проводила Викторию обратно.
— Не нужно задавать вопросы, Виктория Анатольевна, — отодвинув стул, чтобы Виктория заняла место за столом, заметил Арсений со своей неизменной улыбкой, — Клементия Ивановна немая от рождения. Она все понимает, но ответить не может. Вернее, может ответить только жестами, но вы их вряд ли поймете.
— Спасибо за предупреждение, вопросы задавать не буду.
На столе не оказалось чашек из которых они пили чай вместе с Денисом. "Эти тоже не из дешевых, — подумала Виктория, разглядывая рисунок на чайной паре, — фарфор, вне всякого сомнения. Вон как стенки чашки просвечивают. Неужели отцу Арсения так хорошо платят за книги, что они могут позволить себе жить в такой роскоши? Ковры, посуда, дорогая мебель. Сам Арсений, кажется, нигде не работает".