Я хотела есть. Тяжело даже после тюрьмы, где тебе давали еду, оказаться непонятно, где, без магии, с плохим знанием языка. Несколько дней я терпела, пила воду из крана и смотрела телевизор, уж его то методом тыка я включить смогла. Я старалась выправить разговорную речь, но это тяжело давалось. Огромная комната с высокими потолками была кухней. На ней стояли столы, несколько газ плит, висели закрытые на замки шкафчики. Натянутые верёвки с вещами мешал обзору, поэтому я не заметила коляску с мужчиной, который подъехал ко мне и взирал, как я съедаю его еду прямо из кастрюльки. Помню даже, что это был суп. Тогда мне казалось, что это самое вкусное что я пробовала за свою жизнь. Когда осоловевшая я лениво обозрела кухню увидела мужчину в коляске. Ему тогда было около сорока лет, еще подтянутый, подстриженный, побритый.
– Вкусно? – флегматично спросил он
– Жрачка вкусна, – ответила я, у мужчины широко открылись глаза.
– Что? Иностранка что ли?
– Жрачка вкусна, еще давай. – С готовностью ответила я.
Несколько минут он смотрел на меня нечитаемым взглядом, потом шурша колесами поманил за собой. Тогда я еще не понимала, что идти за первым встречным нельзя, но тут потопала бы за кем угодно если накормят. В комнате колясника было чисто, но вот в шкафу на верхней полке лежали вещи, которые он не мог взять. Пришлось эти вещи перекладывать ниже, а потом подметать пол. При этом Пётр иногда вырывал из рук веник и показывал, как это делать.
В общем у нас наладилось некоторое сотрудничество, я ему помогаю по хозяйству он меня кормит, заодно учит как готовить. Еще одна вещь, с которой у меня была вечная борьба. Я могла спалить и испортить любые продукты. Петр всегда заявлял, что у меня руки из жопы, тут уж не поспорить. Мы были как дальние родственники, и даже когда я переехала из коммуналки в свою квартиру, привозила ему продукты и иногда вывозила мужчину на прогулки.
Мне стало стыдно, я с такой быстротой прыгнула в свой мир, что забыла предупредить тех немногих знакомых, с которыми общалась довольно близко. Если бы мне не понадобился человек, которому я доверяю, вспомнила бы я его. Вздохнула, потом выкинула все уничижающие мысли из головы. Хватит страдать, впереди много работы.
Я вызвала такси.
– Сейчас приедет машина, на ней мы поедем к моему знакомому, – сказала асуру.
– Не легче ли было перенестись, – нахмурился мужчина.
– Нет, – покачала головой, – Чем меньше мы магичим, тем меньше привлекаем тварей ну или, по–твоему, несхов. Они очень чувствительны к магическим вспышкам, поверь, я тут прожила двадцать лет было время все проверить. К тому же, – я улыбнулась, – посмотришь мир, хотя бы кусочек. Если вы из технологического может тебе здесь понравится.
Асур кивнул.
– Но сначала, – тут же подняла палец, заедем в одно место, иначе один маленький асур будет обижен.
Улыбнулась мечтая, как будет рад Наир когда я привезу ему подарки.
Я жила в новостройках, поэтому до центра ехали немало час. За это время Лис крутил головой и иногда цокал языком, спрашивать, что ему не нравится не стала. В большом супермаркете, можно было купить все что душе угодно. От мелких вещичек, до крупной мебели. А детских отделов и того больше.
Целых три часа понадобилось чтобы я отвела свою душу и порядком нагрузила асура. Хорошо, что его вещи не вызывают удивления у землян. Материал близкий к мягкой коже, с матерчатыми вставками. Асур смотрится интересно, но не как фрик. Даже заметила, как на него стреляют глазками продавщицы.
В детском отделе я покупала все что может заинтересовать ребенка как Наира. То, что он не знал языка пришлось покупать книги для малышей с веселыми картинками, раскраски, карандаши, фломастеры, мелки… казалось, что взяла все, но потом взгляд цеплялся за что–то новенькое и вот я уже покупаю самокат, кошусь на велосипед. Со вздохом смотрю на веселящегося асура и понимаю, что еще одну покупку он просто не унесет. Потом хватаю огромные пакеты и идем на стоянку. Таксист присвистнул от нашей закупки, но машина большая вместительный багажник.
Дом, в котором я раньше жила, стоял в старом городе. Узкие улочки, огромные деревья с потрепанной корой. Двухэтажные дома, с обвалившимися стенами. Редко кто делал здесь ремонт, и тогда обновленные участки казались странными наростами на покосившемся здании. Из бывших соседей почти никого не осталось. Сами комнаты снимали приезжие. Хозяева сюда приходили едко. Я несколько раз хотела перевезти Петра в лучшую квартиру, но он не хотел. Со временем он стал более упрямым и непреклонным. Единственная дочь давно забыла про старика отца, уехала в другую страну. Друзья потихоньку разбежались по своим семьям. По сути, у Петра осталась одна я.