— Хорошо, — легко согласилась она, — когда мы одни, я буду обращаться по имени.
Одни? Это почти невозможно.…
— Дело в том, — она вернулась к моему вопросу, — что я ем только то, что готовлю сама. Никогда не замечали, что еда, приготовленная незнакомыми людьми будто престная? У нее не такой насыщенный вкус, совершенно не присущий ей аромат. В ней будто чего-то не хватает.
— Возможно специй? — предположил я. Она засмеялась.
— Нет, Элиот, не хватает любви. Просто любви.
Хм. Как можно почувствовать любовь через еду?
Мама иногда пекла пироги, и они, конечно же, были вкусными. Самыми вкусными из всех, что я пробовал до сих пор. Но я думаю, это потому что я привык к этому вкусу. И только. Я многое пробовал за свою жизнь, много вкусных блюд. Хотя я не помнил их так, как помнил тот аромат и вкус булочек с яблоками.
Я взял одно печенье с тарелки.
— И это печенье? Сама пекла? — спросил, явно смутив девушку. Она улыбнулась, и тихонько произнесла:
— Ну, да….
— А молоко ваше, — добавила. И теперь смутился я.
Я дожевал кое-как кругляш, и взял еще.
— Так почему библиотека? — Лия явно о чем-то замечталась, ведя взглядом по потолку. Мой вопрос вернул ее внимание ко мне.
— Мечта детства, можно и так сказать. Я выросла в семье библиотекарей.
— Ну, мой отец тоже им был, только я отчего-то желанием не горю, — я отправил следующее печенье в рот.
Девушка замерла, будто ей кинжал к горлу поднесли. Она долго смотрела на меня немигающим взглядом, пока не решилась на вопрос:
— Так твой отец библиотекарь? — Да.
Она перешла на «ты»?
— А ты? Ты не хотел?
— Нет.
Что происходит?
Она меня начала пугать. От этих прямых вопросов у меня мурашки проступили на руках.
— А какая? Какая библиотека? — она очень явно волновалась, и мне начало передаваться это чувство.
— Королевская. К чему эти вопросы? — девушка фыркнула, сдерживая смех. Вскочила на ноги, и отошла от стола на пару шагов.
— Но у тебя другая фамилия, — сказала она себе. Она стояла спиной ко мне. И я не мог видеть ее лица, и эмоции.
— Конечно другая. Это фамилия моей матери. Они с господином Дюраном так и не поженились.
Я сильно раздражался этим разговором. Я терпеть не могу ворошить прошлое. И вообще эта тема ее не касается.
— Точно, точно, — прошептала она, рассматривая меня будто впервые увидела. Она выглядела так, точно раскрыла величайшую тайну. Страшную тайну.
— У тебя ведь магия жизни была, — девушка говорила сама с собой.
Теперь на ноги вскочил уже я.
— Послушай Элиот, то, что с тобой случилось… Мне не дано знать всего. Я не жалею тебя, не подумай. Просто, твой отец, он ведь вас с мамой не бросал. Он этого не хотел… Просто этот оборот сил… Тут не он решал. Хотя вина лежит на нем. Это он не доглядел….
Я ощутил, как моя сила пытается выйти наружу. Вместе со всей злостью и раздражением. Волосы наверняка уже переливались и искрились от еле сдерживаемого потока гнева.
Почему она мне это говорит? Что она знает, обо мне? О моей семье? Какое право она имеет говорить все это?
— Держи себя в руках, держи….
Она прошептала еле слышно, но я услышал каждое слово. Будто она и есть этот голос, в моей голове.
Я видел в ее глазах страх. Она испугалась не меня. И за себя не боялась.
Бред. Не может этого быть. Неужели библиотека? За нее ты боишься?
Такого сильного желания сделать кому-то больно у меня в жизни не было. Я сам испугался своих мыслей. Повинуясь моему порыву, столы зала разлетелись в разные стороны, врезаясь в стены, стеллажи и чуть было не в нее саму. В последний момент она увернулась.
— Эта. Тема. Закрыта. Ясно? — это все на что меня хватило, и я вылетел из здания, громко хлопнув дверью.
Я не желал слушать ничего, что касается моей семьи. И, тем более что кто-то будет пытаться оправдать поступки моего отца. Я вообще не думал, что кто-то может на это решится. Тем более вот так прямо, мне в глаза.
Глава 9
Как бы я не пытался понять эти ее слова, и что подвигло ее на них, у меня ничего не получалось. Я долго придумывал варианты, откуда ей знать моего отца, и уж, тем-более, так хорошо, что бы пытаться его оправдать…
Ладно, она из семьи библиотекарей, и сама фанат этого дела. Может ей одобрили прошение на посещение главной библиотеки столицы. Или же ее родители были знакомы с господином Дюраном. Он как-никак был представлен ко двору еще в юном возрасте, еще до того как занять этот пост. Да и после «нашей» истории, его, как и всю нашу семью, знала каждая дворняга. Но я совершенно не улавливал смысла сказанных слов. Пусть и не бросал, хотя куда там, лично письмо написал, мол, знать не желаю и так далее, но что она думала услышать?
Какое к черту вообще это имеет значение, раз все сложилось, как сложилось? Плевать мне, на «что там с ним».
Я совершенно запутался. Мне не хотелось ничего, кроме забвения. Я пытался его найти, круша спортзал все выходные. Изнурял свое тело тренировками, пока желаемая боль и усталость не вытиснили все остальное. Пока я не выключался, едва коснувшись головой подушки.
Но как бы я не злился на нее, мне в понедельник утром нужно быть там. Обязанности помощника, любезно навязанные ректором, уже были прописаны в моем расписании. Да и если бы еще вся проблема была в том, что я чертовски зол на нее. Я ко всему прочему разнес читальный зал, и бросил ее одну там все убирать. Более того, я чуть столом ее не пришиб. Чтобы она не говорила, и как бы я не злился, она девушка. А я самая последняя сволочь.
Она наверняка не могла знать, какие струны заденет этими словами. Да и сколько можно. Прошло уже семнадцать лет. А я все так же остро реагирую, будто все случилось вчера. Будто я до сих пор тот маленький мальчик, разрушивший жизни дорогих людей.
Первое, что я сделаю, это принесу свои извинения, — утром понедельника, вместо завтрака (кусок в горло не лез), я направился в библиотеку, и программировал себя всю дорогу, — Лия, я погорячился. Прости за погром. И что сбежал….
Ну, вот я и перед проклятой дверью.
Запертой. Проклятой. Дверью.
Я мысленно взвыл.
Что это за чертовщина постоянная?
Хотя какой там: семь утра. Два часа до открытия.
Надеясь на удачу, я вновь обошел здание, и уселся под ее окном. Может в тот раз она стук и услышала, в этот-то я лишь потянул ручку двери. Никакого шума. Поэтому то, что она выглянула в окно спустя минуту, было чистейшей удачей.
— Две бутылки молока, — вместо приветствий сообщил я, демонстрируя сумку.
— Маловато будет Элиот, — хмыкнула она.
Ну, «Элиот» это уже хороший знак.
— Извини? — я поднялся с травы, и с мольбой смотрел ей в глаза. Она выдохнула и прикрыла веки.
— Входи, — услышал я в ответ. Девушка исчезла, окно закрылось. А я с тяжелым сердцем двинулся в сторону входа.
На этот раз она не спускалась дольше, чем тогда. Я слышал какой-то грохот сверху, и уже собрался с мыслями, что бы самому подняться, но как только я подошел к лестнице, она уже начала спуск.
— Что у тебя там происходило? — не удержался.
— Да так, крысу увидела, — пожала плечами девушка, загадочно улыбаясь.
— Извини меня, Лия. Я погорячился, — я виновато смотрел на нее, но посчитал нужным добавить, — Я постараюсь впредь держать себя в руках. Просто это больная тема. Не хочу к ней возвращаться.
— Знаю. И ты меня извини, я сказала раньше, чем подумала. Я знала твоего отца. И если когда-нибудь, — она видела, что я напрягся, — Неважно когда, захочешь поговорить, и спросить меня о чем-то, не сомневайся. Ладно? Я найду для тебя ответы.
Я кивнул, и на душе стало легче.
Я поставил сумку ей на стол, и осмотрел последствия погрома. Два стола лежали с отбитыми ножками, и на стенах было много вмятин от других. Это чудо, что тут все не рассыпалось. Я почувствовал укол совести. Тут столов около сотни.
Она сама все перетаскивала, или все-таки кто-то помог? И если да, то кто?