— Ты думаешь, кто-то поднялся туда с ней.
— Возможно.
— И что? Убил ее? — я покачал головой и вздохнул. — Это самоубийство, шеф. Как и у других девушек, которые прыгнули с того хребта. Я не знаю, почему они это сделали. Мое сердце болит за их семьи. Но это точно такое же самоубийство, как и два других раза. Я знаю, потому что был рядом со всеми тремя.
Она моргнула.
— Не знала этого, да? — пробормотал я. — Отец нашел первое тело. Я нашел второе.
— А теперь Лили Грин.
Я кивнул.
— Это ужасно. Действительно ужасно. Нам нужно больше ресурсов в городе для этих девочек, а не искать убийцу, когда его нет. Ты бы поняла, если бы была отсюда. Но ты не из этих мест.
Она открыла рот, затем закрыла его, прежде чем заговорить. Ее ноздри раздувались.
— Что?
— Ничего, — она села немного прямее. — Есть ли что-нибудь еще, что ты можешь рассказать мне о других девушках?
— Все это будет в отчете, я уверен.
— Да, я уверена. Но я все равно спрашиваю.
— Девушка, которую я нашел, была два года назад. Она была одной из подруг Элоизы. Это потрясло нас всех. Элоиза знала, что у нее были тяжелые времена, но не думала, что все зайдет так далеко, так что теперь моя сестра несла эту вину. Мы все несли, девочка, которую нашел папа, была пять лет назад. Она дружила с Лайлой.
— Мне жаль. Это должно быть тяжело для вашей семьи.
— Так и было.
Уинслоу закрыла свой блокнот, затем встала.
— Спасибо за твоё время.
— И это всё?
— Пока. Я найду дорогу на выход, — не говоря больше ни слова, она вышла из гостиной.
Разумнее всего было бы отпустить ее. Держать дистанцию. Пусть она выйдет за дверь, а я останусь здесь, на этом диване. Но я стоял, манеры, привитые нам матерью с ранних лет, не давали мне покоя. Мы выпроводили гостей и поблагодарили их за то, что они зашли.
Я догнал Уинн как раз в тот момент, когда она собиралась взяться за ручку. Я протиснулся мимо нее, толпившейся слишком близко, и открыл дверь. Еще одна манера. Мужчины держали двери для женщин.
Она посмотрела на меня, ее дыхание перехватило. И снова ее сладкий аромат наполнил мой нос. Ее рот приоткрылся, но в остальном она не двигалась.
Дюйм, может два, разделял наши тела. Этот крошечный зазор потрескивал, электричество между нами было таким же сильным, как и в «У Вилли». Она была красивее, чем я предполагал, сидя в том темном, затхлом баре.
Голубые глаза Уинн оторвались от моих, и как только ее взгляд упал на мой рот, мне конец.
Я наклонился ближе.
— Что ты делаешь? — прошептала она.
— Я понятия не имею, — затем мои губы оказались на ее губах.
Одно движение моего языка по ее нижней губе, и мы уже не стояли у моей двери. Мы были «У Вилли», запертые в моем грузовике. Наша одежда была снята и разбросана по полу. Наши рты слились, когда она устроилась на моих коленях.
Прошло несколько дней, а я все еще чувствовал, как она двигалась надо мной, покачивая бедрами вверх-вниз, вверх-вниз. Следы от ногтей, которые она оставила на моих плечах, поблекли, и, черт возьми, я хотел их вернуть.
Я отпустил дверь и обнял Уинн, прижимая ее к своей груди.
Она не было против происходящего, ее язык спутался с моим, пока я наслаждался ее сладостью. Ее губы были мягкими, но неистовыми. Ее руки схватили мою футболку, сжав ее в кулаки, когда я наклонил свой рот к ее рту, чтобы погрузиться глубже.
Мой пульс отбивал дробь в венах. Мое возбуждение было как сталь, такое же твердое, как пистолет в кобуре на ее бедре. Я был в секунде от того, чтобы пинком закрыть дверь и отнести ее в свою спальню, когда нас разлучил звук лошадиного хныканья.
Уинслоу оторвала свои губы от моих, наши дыхания смешались. Ее глаза расширились, когда она вырвалась из моих объятий.
Моя грудь вздымалась, пока я пытался восстановить дыхание, и прежде чем дымка желания рассеялась, она ушла. Она ушла, не оглянувшись.
Я стоял на пороге, скрестив руки на груди, и смотрел, как она садится в свой внедорожник и несется по гравийной дороге, исчезая в роще деревьев, окружавших мой участок.
— Твою мать, — я стер её поцелуй со своих губ, а затем пошел внутрь за вторым пивом.
Все, что угодно, лишь бы убрать ее пьянящий вкус с моего языка.
Вторая бутылка не помогла. Не помогла и третья.
5. УИНСЛОУ
Зачем я его поцеловала? Последние три дня этот вопрос крутился в моей голове, как ребенок на батуте.
Я прожила в Куинси восемь дней и поцеловала Гриффина на двух из четырех наших встреч. Сомнения по поводу моего решения переехать — сомнения в здравом уме — стали регулярной частью моего распорядка дня. И ночью, поскольку спать было трудно. Сегодня утром, когда я чистила зубы, я на долю секунды подумала о том, чтобы вернуться домой в Бозмен.
Вот только дома не было.
А увольняться было не в моем характере.
Время. Мне нужно было время. Я переживу вторую неделю, как пережила первую. Если я смогу прожить следующие восемь дней без поцелуев с Гриффином Иденом, возможно, я смогу выкинуть этого человека из головы.
Работа требовала моего полного внимания. Я сосредоточилась на том, чтобы наладить хоть какой-то положительный контакт с офицерами. Пока что дела в участке были... ...напряженными. В конце концов, персонал ко мне потеплеет, верно?
— Доброе утро, — я вошла в комнату отдыха, и разговор прекратился.
Трое офицера, стоявших вокруг кофейника, разбежались, каждый кивнул, проходя мимо меня по пути в буфет.
Я проглотила стон и наполнила свою кружку, после чего удалилась в свой кабинет, закрыв за собой дверь. Затем я покосилась на нее.
— Я не уйду.
Отношение в участке стало более холодным. Даже Дженис бросила на меня несколько косых взглядов, когда я начала задавать вопросы о Лили Грин, хребте Индиго и обилие самоубийств за последнее десятилетие.
Очевидно, это была неприкасаемая тема. Все смотрели на меня так, словно это была неприкасаемая тема. Может быть, Гриффин был прав. Может быть, мне нужно было отпустить это и принять все как есть. Я не хотела ворошить болезненные воспоминания и делать хуже родным и близким.
Но это просто чувствовалось... не так.
Лучший полицейский, которого я знал, однажды сказал мне всегда следовать своим инстинктам.
Папки снова были разбросаны по поверхности моего стола, несмотря на час, который я потратила на организацию вчера вечером. Я все еще не разобралась с делами за последние три месяца, но все равно попросила Дженис взять еще три, расширив свое окно до шести месяцев.
Дженис доставила сегодня утром. Поверх них лежали досье на каждого самоубийцу в Куинси.
Семь смертей.
Я прочитала каждый отчет уже три раза, надеясь, что это развеет тревожное чувство. Этого не произошло. Что я упустила? Что-то, верно?
Я отпихнула дверь и прошла к своему креслу, отставив кофе в сторону. Затем я снял трубку и набрал номер, по которому собирался позвонить уже неделю.
— Коул Гудман, — ответил он.
Я улыбнулась его теплому голосу.
— Привет.
— Кто это?
— Забавно, — отчеканила я. — Тебе лучше не забывать обо мне.
Он усмехнулся.
— Никогда. Это твой новый рабочий номер?
— Да. Думаю, мой личный телефон был поглощен не распакованными коробками дома. Я не видела его несколько дней.
— Звучит примерно так, — поддразнил он.
Коул провел много часов, слушая мои жалобы на то, что я потеряла свой личный телефон. В свое оправдание могу сказать, что я еще не теряла мобильный телефон или рацию.
Организованность не обязательно была слабостью. Я могу быть организованной. Но я не возражала и против небольшого хаоса. Когда мое внимание было сосредоточено на одной полосе, все остальное становилось немного размытым. Распаковка вещей и поиск телефона казались не такими важными, как смерть Лили Грин.
— Я как раз думал о тебе, — сказал он. — Как прошла первая неделя?
— Это было... интересно.