— Я просто выполняла свою работу.
— Нет, — она грустно улыбнулась. — Вы сделали гораздо больше.
За последние две недели было вновь открыто множество дел о самоубийствах, и их досье пополнилось новой информацией. Фрэнка арестовали в ту ночь, когда Рейн пыталась убить меня, и его признание потрясло все общество.
Четыре из семи самоубийств за последнее десятилетие не были самоубийствами. У него был роман с каждой из этих молодых женщин, и каждая из них была убита его женой.
Фрэнк мастерски владел секретами и обманом, каким-то образом убеждая женщин держать свои похождения в тайне. Он был харизматичным человеком. Симпатичный. Я не винила этих девушек за то, что они поддались на его уловки. Жаль только, что ни одна из них не оставила достаточных улик. Или чтобы бывший шеф не настойчивее искал их.
Теперь, когда мы знали, где искать, улики посыпались.
Фрэнк встречался с каждой из женщин в отелях соседних городов. Квитанции с кредитных карт показывали, что он оплачивал их совместные ночи. Они общались бумажными записками, никогда не подписывались, но его почерк можно было легко установить. Лили Грин сохранила несколько записок. Мелина нашла их, когда, наконец, набралась смелости и убралась в комнате дочери. Записки были спрятаны под матрасом Лили.
Возможно, если бы я заставила ее поискать раньше, я бы узнала почерк Фрэнка.
Он подбрасывал эти записки Лили во время своих походов в банк. Хармони Хардт работала в одном из ресторанов города, и он признался, что оставлял ей послания на обратной стороне квитанций.
Многое еще можно было раскрыть, но суть была во всем городе. Фрэнк тайком заводил свои интрижки, обманывая всех, кроме Рейн. А когда она, наконец, срывалась, наступала смерть.
Первая жертва Рейн умерла от передозировки. Она жила одна, и считалось, что Рейн проникла в дом и заставила ее принять таблетки — Фрэнк не знал подробностей, а Рейн не было в живых, чтобы спросить. Видимо, передозировка оказалась недостаточным наказанием для Фрэнка, поэтому Рейн сменила тактику.
— Я все еще не могу в это поверить, — Мелина покачала головой. — Рейн работала волонтером в доме престарелых. Она приходила и проводила занятия по живописи с постояльцами. Она всегда казалась такой милой женщиной.
— Вы не единственная, кто был одурачен.
Она обманывала меня всю мою жизнь. Дедушку тоже.
Он тяжело это воспринял. Дедушка любил Фрэнка и Рейн. По-настоящему. Он считал их семьей, и это предательство так сильно ударило по нему, что он решил переехать.
После десятилетий жизни в доме, который принадлежал моей бабушке, который принадлежал моему отцу, дедушка переезжал. Он не мог жить по соседству с домом Найджелов.
Поэтому он забрал мой.
Вчера Гриффин заехал за остальными моими вещами. Большая часть мебели, которую я купила, отправилась на благотворительность. В этом районе было несколько семей, которые переживали тяжелые времена, и если моя мебель могла их подбодрить, то я с радостью отдавала ее. Это не было похоже на то, что она нужна в доме Гриффа — в нашем доме.
Челюсть Мелины сжалась.
— Что будет с Фрэнком?
— Его обвиняют как соучастника убийства. Его адвокат может убедить его признать себя невиновным, но он отправится в тюрьму.
Его признание должно было сработать против него. Скорее всего, он скажет, что его заставили или что он дал признание под давлением. Ничего не оставалось делать, кроме как ждать и позволить всему этому разыграться в суде. Но я была уверена в своих офицерах.
Митч был одним из тех, кто ответил на вызов в ту ужасную ночь. Дедушка остался с Фрэнком, чтобы убедиться, что этот ублюдок не попытается сбежать из города. Тем временем Гриффин рискнул и помчался на хребет Индиго, по пути позвонив Бриггсу.
Если бы не они оба, меня бы постигла участь Рейн.
— Мне кажется, я ненавижу его больше, чем ее, — сказала Мелина. — Может быть, это странный взгляд на вещи. Но он знал. Он знал, что она убивала, и продолжал заводить свои интрижки.
— Это не странно, — потому что я чувствовала то же самое.
— Я рада, что она мертва, — глаза Мелины расширились, когда она поняла, что сказала. — Простите.
— Не стоит, — сказал Гриффин. — Вы не единственная.
С той ночи он мало говорил о Рейн. Он сказал мне, что ее тело нашли на склоне горы, ее шея была сломана при падении. В остальном он был тихим.
Слишком тихим.
В его взгляде была ярость. Пламя, такое горячее, что оно горит тем же оттенком, что и эти потрясающие голубые глаза. Ярость проявлялась несколько раз за последние две недели, в основном, когда мне было больно.
Он сжимал челюсти. Сжимал кулаки. Он сдерживал себя, пока мне не становилось лучше. Потом он звонил маме или одной из своих сестер, чтобы они пришли и посидели со мной, пока он будет кататься на Юпитере.
Спасибо Богу за эту лошадь. Он помог Гриффу пережить последние две недели. Но рано или поздно нам придется поговорить о том, что произошло.
— Вы поговорили с другими родителями? — спросила Мелина.
— Пока нет. Вы мой первый визит, — с остальными я бы повидалась, как только вернулчь к работе на станции, но у меня было еще две недели отдыха дома. Операция по устранению ножевых ранений прошла хорошо, но в сочетании с сотрясением мозга мой организм пережил серьезное испытание.
Врачам пришлось заново запускать мое сердце на операционном столе.
— Я не могу представить, что они чувствуют, — Мелина опустила взгляд на свои колени. — Думать столько лет, что их девочки... Я просто рада, что узнала правду.
— Мне жаль, что Вы потеряли ее.
— Мне тоже, — ее глаза наполнились непролитыми слезами.
Даже со временем остались раны, которые никогда не заживут.
По щеке Мелины скатилась слеза. Затем еще одна. Она снова бросила взгляд на фотографии своей прекрасной дочери.
— Пожалуй, нам уже пора, — Гриффин встал первым, протянув руку, чтобы помочь мне подняться на ноги.
Мы попрощались с Мелиной, оставив ее обрести покой, и забрались в грузовик Гриффина.
Как только дверь закрылась, я выпустила дыхание, которое сдерживала.
— Ты в порядке? — спросил он, садясь за руль.
— Просто устала.
— Этого достаточно для одного дня.
— Я хотела навестить дедушку. Посмотреть, как идут дела с упаковкой вещей.
— Все идет хорошо. Он знает, где нас найти. Ты должна подремать.
Я нахмурилась, но за последние две недели поняла, что спорить бессмысленно. Поэтому я расслабилась на сиденье, пока Гриффин отвозил нас домой.
— Я горжусь тобой, — он протянул руку и поднял ее с моих колен, поднеся к губам. — Ты никогда не сдавалась. Даже когда мы все говорили тебе бросить это. Может быть, если бы я не...
— Это не твоя вина.
Он посмотрел на меня, и боль в этих глазах пронзила мое сердце.
— Я думал, что потерял тебя.
— Но этого не произошло.
— Но... — он тяжело сглотнул, его кадык покачнулся. Затем он молча сел за руль и повез нас домой. Три машины заняли место рядом с моим Durango. Одна принадлежала Харрисону. Другая — дедушке. Третья — Бриггсу.
— Так много для этого дня.
— У них есть десять минут, — сказал Грифф. — Потом я их выгоню.
— Нет, пусть остаются.
Моё сердце наполнилось радостью от того, что так много людей пришли проведать меня. Нас.
Грифф уставился на заднюю часть грузовика Бриггса, не делая никакого движения, чтобы зайти внутрь.
— Что? — спросила я.
— Какое-то время я волновался, что это он. Что он что-то сделал и потерял рассудок.
Бриггс приезжал каждый день с тех пор, как меня выписали из больницы, и каждый раз с букетом цветов. Я буду вечно благодарна ему за то, что он нашел дорогу к тропе в темноте.
— Он спас мне жизнь.
— Да.
— Если его деменция ухудшится, если ему понадобится помощь, мы перевезем его к себе.
— Да. В дом мамы и папы, — Гриффин кивнул. — Они говорили об этом. Они собираются начать чаще приводить его вниз. Больше проверять его. Когда придет время, они перевезут его к себе.