Средняя полоса
22 июня, ровно в четыре часа, распадок был наполнен серым густым туманом. В тумане плотно, гусеница к гусенице, борт к борту грудились танки. Ржавые, облезлые и покрытые шрамами бока их неровно подрагивали. Выхлоп из мерно урчащих моторов мешался с туманом. В башне командирской машины уютно играло радио. Бригадир щёлкнул ногтем по ампуле со смазанным трафаретом, изображающим не то свернувшегося в клубок ёжика, не то массажный мячик. Он надломил ампулу, втянул содержимое в шприц. Выдавил воздух. На кончике иглы выступила и мутно блеснула в желтоватом свете зарешеченной лампочки капля вакцины. Бригадир вздохнул и приспустил с плеча бушлат. На плече синела размытая фантастическая птица с двумя головами, смотрящими в разные стороны. Бригадир вздохнул ещё раз и решительно всадил иглу в синюю птицу. В плече зажгло и огонь побежал по всему телу. Он снова натянул бушлат и аккуратно поправил кисточки витого шнура, свисающего с погона. Бригадир взял в руку микрофон рации, прижал к губам. Нажал кнопку, рыкнул. Из динамика рявкнуло в ответ, башня загудела. Под ним, за рычагами управления заскулил прикованный за ногу механик-водитель, из штрафников. Бригадир лягнул его подбитым стальной подковкой каблуком в засаленный мазутом шлем. «Не ссы, Татарин, прорвёмся», и дёрнул за рычажок на боковой панели. На колени Татарину выпала жестяная баночка с тем же ежовым трафаретом на помятом боку. «Держи минздравовские стограмм». Тот радостно взвизгнул, торопливо вскрыл дозу и припал к отверстию, дёргая кадыком. Бригадир опять взялся за микрофон. «Панцырные крысы!» гаркнул он и голос его сотряс броню боевых машин. «Вы говно, вирусное мясо! Но сегодня вам даётся шанс, вам предоставляется честь вашими вонючими никчемными телами завалить врага и спасти ваши души, если они у вас есть. Ломитесь вперёд и помните, что вирус это такое же дерьмо как и вы, и сегодня победа будет за нами! Фасс!». Гулко захлопали панцырные люки, взревели моторы, выплёвывая сопли соляры с чёрными хлопьями сажи. Груда металла качнулась, рыча начала выбираться из распадка и переваливаясь через гребень расползаться лавиной по плоской равнине. Впереди из-за горизонта на встречу им поднимался багровый светящийся шар с игольчатыми протуберанцами, напоминающий свернувшегося ежа.
«Держать линию, кто отстанет - этой ночью на на всю бригаду смазливым назначу» - бригадир не мог слышать гогот в стальных ящиках, катящихся по полю, но мог представить себе, что посыл дошёл и был принят адекватно. Танки ползли по равнине, расчерченной полевыми дорожками на аккуратные прямоугольники, не встречая никакого сопротивления. В глаза бросался бурьян, вымахавший за эту весну в высоту человеческого роста. Ни людей, ни зверья. Только вороны, согнанные рёвом моторов и лязгом гусениц с тощих перелесков взметались ввысь и кружились с зловещим карканьем над проползающими под ними машинами.
В приёмнике зашипело. «Турмалин, у тебя по курсу деревня, по последним сводкам - высшая степень заражения. Полная зачистка. Давай.» Рация щёлкнула и смолкла. Бригадир толкнул ногой согнувшегося над рычагами Татарина. «Эй, ты, хавальник замотай чем-нибудь, в зону входим.» Видя уныло приподнявшиеся плечи водителя бригадир вскипел «А я знаю? Вон, портянку возьми!» «Суки штабные»,- подумал он зло, «на всю бригаду ни одного противогаза!»
Вот она, деревня. Дорога проходит насквозь, посередине площадь, от неё расходятся ещё две улицы. Он надавил на кнопку передатчика. «Пятый, седьмой и тринадцатый, пошли внутрь. Семёрка ведёт, тринашка замыкает. Держать связь. Остальным рассредоточится по периметру, берём гадюшник в кольцо. Дистанция двести метров. Пошли, падлы!» Три машины отделились от массы и вырулили на асфальтированную дорогу ведущую в глубь посёлка. Стволы орудий направлены в разные стороны - влево, прямо, вправо - как на учениях. «Ну хоть это запомнили, бараны» - подумал бригадир, напряжённо вглядываясь в перспективу улицы. Хотя что это за орудия, наспех переделанные в водомёты и плюющиеся карболкой из притороченных на бортах баках. И что это за война такая, когда враг твой невидим и неслышим?
На малых оборотах, осторожно, танки начали вползать в деревню. Замыкающий, с криво намалёванным номером тринадцать на корме, лязгал траком и это металлическое лязганье так отчётливо разносилось в тишине пустой улицы, как если бы кто-то размеренно бил в колокол.
Бригадир намеренно послал тринашку на разведку. Во первых, потом никто не скажет, что они подкрались бесшумно, тайком. Во вторых - устрашающий фактор. Машина была из тех, которые подскребли на танковых кладбищах в последние недели мобилизации. Прошла пару войн и неоднократно горела. Живучая, бля. Её реанимировали прямо на том же кладбище, собирая недостающие детали с других трупов. Что не подходило - подгоняли автогеном и кувалдой. Результат получился впечатляющий. Такую зверюгу в окошко увидишь - обделаешься. Только далеко на ней не уйдёшь, левый трак вон… так что если кого и слить сразу, так её. А экипаж? Какой в жопу экипаж! Урки какие-нибудь. Бригадир всего лишь один раз бегло пролистал список личного состава, хватило. За рычагами как пить дать синяк-бульдозерист со справкой УДО вместо паспорта. В башне - бывший партработник из «нечаянных убийц». Говно-народец, но лучшего материала в его бригаду не распределяли.