Посёлок не выглядел как-то особенно. Село как село, средняя полоса. Нормальные домики, палисадники. За домами, второй линией - сараюшки, за ними огороды. Дорога старая, асфальт местами уже превратился в щебёнку и страшно пылил. Впереди, метрах в пятидесяти перед ними в облаке пыли колыхалась корма «пятёрки». Бэба помпой уже нагнал давление до предела и теперь нервно вцепился в гашетку карбольного водомёта. Их сектор был справа по ходу движения и он шарил изломанным перископом взглядом по заросшим бурьяном обочинам, одичавшим палисадникам, окнам домов. Ни единого движения. Он возвращался на дорогу, пытался разглядеть сквозь пыль что творится впереди. Солнце уже поднялось высоко и жарило нещадно. Дышать в респираторе не сахар, но, по крайней мере не наглотаешься пыли, которая уже наполнила внутренности танка. Они уже проехали десяток домов и первые две машины стали скрываться за плавным поворотом улицы, когда там, впереди что-то шевельнулось в кювете. Секунда, другая и на дорогу высыпала дюжина ребятишек. Передние машины встали. Бэба опешил от неожиданности. На инструктаже по зачистке им вбивали в головы про «возможных выживших» и как с ними обращаться, но никогда он не задумывался, что этими выжившими могут оказаться дети. Мол не сбавляя ходу вёл танк дальше по улице, сокращая дистанцию. Бэба уже мог подробно разглядеть детвору. Лет от пяти до двенадцати, среди них несколько девчонок. Голоногие, загорелые, лохматые и обтрёпанные - короче нормальная деревенская шпана, какая привычно обступает городские машины из любопытства и в надежде выцыганить что-нибудь интересное. На первой машине откинулся башенный люк, показалась голова. Кто-то из самых борзых пацанов уже вскарабкался на крыло и, жестикулируя, начал разговор с танкистом. Вот уже четверо пацанов облепили башню, один уселся верхом на пушечный ствол. Вторая машина подошла вплотную и, подняв облако пыли, тоже встала. На ней тоже откинулись люки. Детишки тут же начали карабкаться на броню. Мирная, идиллическая картина. Не хватало ещё только крынки молока, передаваемой детскими ручонками истомившимся жаждой воинам. Уже оставалось всего метров тридцать до кормы «пятёрки», когда башенный с головного, сидевший свесивши одну ногу в люк и усадивший себе на другое колено лохматую пятилетную девчуху, вдруг согнулся пополам. Девчонка соскользнула с его колена и с визгом покатилась по скату брони. У мужика из горла фонтаном ударила кровь. Его водитель, стоя по пояс в люке замахал руками, не зная что делать. И вдруг тоже ухватился за грудь и корчась осел в люк.
Бэба заорал диким голосом. По крайней мере, ему так показалось. Но его голос, приглушённый респиратором и утонувший в рокоте двигателя и лязгании гусениц не донёсся до Мола. Машина продолжала двигаться вперёд. Бэба судорожно нажал на гашетку. Струя из свёрнутого набок орудия пенисто орошила правую обочину. «А-а-а...» - завизжал Бэба и принялся крутить рукоятку поворотного механизма башни, одновременно лупя пяткой в фуфаечную спину водителя. «Влево-о! Давай влево!» То ли Мол наконец допёр, что от него требуют, то ли сам принял решение - кто его знает, что творится в его звериной башке - только машина встала как вкопанная, потом дёрнулась и стала разворачиваться налево. Бэба опять навалился на гашетку водомёта. Взревела помпа и широкая струя косо, с разворотом накрыла оба танка и копошившихся на них людей. В воздухе дико, обжигающе завоняло карболкой, из глаз брызнули слёзы. Бэба упёрся обеими ногами в плечи водителя, выгнулся дугой. Машина крутанулась на месте, опять встала в колею и, взревев на всю мощность, понеслась вон из деревни.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов