из глаз сочилось посреди
погоды,
растерянность находится извне,
задумчивы, дремучи
ее оды
в бездонном котловане пустоты,
нет места человеку
на земле,
он не подходит под канон
природы,
в него сомнения и страхи налиты,
не по пути их стопы — противоположны,
пространство времени
само себе –
одновременно цель и средство
по удалению из памяти
небес
рубцов от сабель, крови, пота, кожи
и душных дум — укорами
судьбе
людей во власти немощного детства:
родился… из последних сил
исчез.
05.10.19
Хрестомагия (поэра)
(1743–1816):
река времен полна порогов,
воинственны ее тяжелые валы,
подобно одам судят строго,
у водопада голос рока –
звенящей при падении
струны!
(1769–1844):
Россия — родина слонов
и обезьян, и мосек
тупорылых,
но басен выводок не нов –
дрессурой не добиться
появленья крыльев!
(1783–1852):
но рыцарь мчался, мчался в ночь,
усталый конь
хрипел весь в пене,
луна грозила светом белым
как топором палач –
точь в точь,
душа от ужаса
фальцетом пела!
(1799–1837):
шаги декабрьской свободы,
скользнув на месте,
оборвали
путь,
иссякли в гордом горле оды,
отнюдь не мед
переполняет соты,
анчара сок
стекает словно ртуть
на эшафот.
Прокручивай хоть в сотый…
намек петли один –
уснуть!
(1814–1841):
распят полетом в бездну
демон,
разорвана отчаянием грудь,
что впереди — зной мезозоя,
девон?
Объятия земной
непостижимой
девы?
Вселенская доисторическая
грусть!
(1803–1873):
сюртук чиновничий
мне тесен,
уместнее летучий ореол
из тихих и задумчивых
не песен,
скорее — из теней
подъятых ими волн…
(1821–1878):
случайно ли прообразом
петиций
крестьяне у парадного подъезда
клюют носами как поверженные
птицы,
хотя их жажда мести в этом месте
неуместна!
(1820–1892):
а сад тем временем
был полон
луною, изливающей желток,
в полон берущей
своим женским полом
все мироздание,
потолок!
(1862–1887):
надсадный плач –
ответом на препоны,
слеза разъест
стальные кандалы!
Свобода и любовь
тогда сердца наполнят
и мир увидит,
как мы удалы!
(1863–1927):
не миновать объятий смерти,
в ее гармонии утонет
суета,
отбросьте предрассудки
и поверьте –
блаженство и покой
найдете только Там!
(1866–1949):
из башни, ставшей маяком
видны все корабли на горизонте,
для кормчих звезд
они — лишь корм,
среди сирен у мыса Горн
теряют очертания — их воля
на исходе…
(1867–1942):
как солнце стать, увы,
не получилось,
луны лучи журчали серебром,
сдались алеющие дали
снам на милость,
и пробужденье их уже
не будоражит,
и день, и ночь в поджаром раже
легли на дно,
глаголя об одном…
(1869–1945):
колоть иголками — из арсенала вуду,
а я словами жалить буду
отбившихся от рук глухонемых людей,
и Шиву, и Христа, и Будду
я Музе подчиню своей!
(1872–1936):
форелью радужною жизнь
резвилась вместе с брызгами,
объятая теченьем,
зима возьми — и покажись
со списком скользких колких льдин,
замерз ручей
блестящим изреченьем…
(1873–1924):
пока царит на гребне славы
парящим призраком конь Блед,
его тлетворна лесть –
дыхание — как месть
Валхаллы,
где вместо речи человечьей –
бред!
(1877–1932):
мифичен воздух — им еще эллины
питали дух
на берегу морском
в плену у гор — богатырей былинных,
и эхо сохранило
их горнила
гром,
история — алмаз в оправе глины!
(1880–1921):
прекрасной дамы образ
несказанный
витает незнакомкой в скомканном
огне,
возмездием грозит сразить
осанна –
двенадцать пробило уже!
(1880–1934):
симфония — как золото
в лазури!
Но
в результате –
пепел на душе,
не возродиться Фениксом –
зажмурил
глаза
в антропософской
белене!
(1880–1932):
аквариум
безумного бурлеска,
чешуек блеск
и вспышки фонарей
под глазом –