- Тихо, павианы!
Он оглянулся на голос Алены и от испуга слегка отрезвел. Что она собирается выкинуть? Она добилась, чтоб ее слушали хоть несколько человек, поближе! Что это она показывает на меня? Пьяная в дым...
- Будет тебе! - услышал он голос Алеша.
Но Алена его даже не заметила, она закусила удила.
- Я обещала вам сюрприз. Вот он! В кресле сидит...
- Алена!..
- Позвольте представить - мой муж!
Шум, кто-то свистнул, все глаза обратились к Войте, но смысл сказанного не сразу дошел до них. А когда дошел, прорвался вопль восторга. Ура! Вот так номер, милые мои! Изумлению пирующих не было конца. Муж! Они отнеслись к этому как к курьезу, зазвенели рюмки, тут же жадно осушаемые.
Матушки! Значит, ты уже дама, девочка! И не скучаешь... Да не обижайся... Чего ж ты скрывала? Ведь это гран-ди-озно!.. По этому случаю надо сейчас же выпить, я умираю от жажды! Так это твой муж? Захмелел малость, а так парень что надо! Слышишь, Вратя, пьяное животное, это Аленин муж! Боялась, бедненькая, в девках засидеться, что ли? Известно. А как тебя зовут? Серьезно? Да это неважно, каждый должен как-нибудь называться. Послушай, это черт знает что. Тебе повезло.
Это ее рассердило, она трахнула рюмкой об пол, запустила пальцы себе в волосы.
- Нет! Я каж-дому могу доказать. И ему тоже... - Она указала на Алеша, стоящего в ожидании, что будет дальше. - Это мой муж, и он лю-ит... лю-ит меня! Скажи им, Войтина! Он не прохвост, не кретин, как вы все... Он рабочий... И каждому из вас с ходу морду набьет. Перестаньте ржать по-идиотски, а то велю всех вышвырнуть вон!
Это было невыносимо. Войта уставился в пространство, неспособный пошевелиться. Что она, с ума сошла? Надо уйти! Но как? Слишком поздно. Послушай, что они говорят.
- А я думала - черт! Эй, муж! По такому случаю как не выпить? Стакан мужу! Балда! Когда же была свадьба? А как насчет потомства? Алеш, тебе придется с этим примириться, бедняга... Кто бы мог подумать, что ее уведут у тебя прямо из-под носа...
- Уведут! - крикнула Алена, указывая на любовника пальцем.
Алеш сдерживался, он наблюдал холодно и пристально за ее беснованием, но в нем чувствовалось напряжение тигра перед прыжком.
- Этого не... не понадобилось, - продолжала она, давясь от хохота. - Он великодушный, понимаете? Весь в отца. Адвокат! Он был даже свидетелем... вот это... это называется преданность, а? Собой пожертвовал... и даже готов заменить в постели...
- Замолчи! - крикнул Алеш, хватая ее за плечи. - Ты пьяна!
- Не трогай меня! - Она вырвалась, чуть не потеряв равновесия, и показала ему длинный нос. - Ишь ты!.. Хочешь, чтоб я молчала? Герой!
- Алена, я предупреждаю! Подумай хоть о нем!
- Ах, ты о нем беспокоишься?..
Он тряс ее, и было видно, что сдают его превосходные нервы.
- Ступай ложись! Сейчас же. Ты мерзка. И невыносима. Я тебе приказываю!
- Шут гороховый! Паяц! Ты не имеешь права за него заступаться, подлец! Пусти меня, хам! Я буду об этом кричать... Он порядочный человек... Кто станет над ним смеяться - убью! У-бью! Он любит меня, вы даже не знаете, что это такое, потому что вы пьяная сволочь... Он один меня любит... и никогда меня не бросит...
Остальное заглохло под ладонью спортсмена, она ужом извивалась под этой ладонью и в конце концов укусила его за палец, так, что Алеш - шипел от боли. Потом раздался звук пощечины. И еще. Алена пошатнулась, лицо ее выразило испуганное изумление, но она не перестала кричать. Правда, хрипло, так что ничего нельзя было разобрать. Он шлепал ее по лицу тылом руки - не сильно, только чтоб замолчала...
- Оставь ее! - послышался крик со стороны кресла. - Оставь!
Присутствующие пьяно таращились на эту оскорбительную экзекуцию, потом девицы в панике завизжали, но никто не посмел вмешаться.
- Войтина, он меня бьет! Войтина!
Войта сорвался с кресла, в глазах его стоял красный туман, и, не раздумывая, с яростью бешеного быка кинулся вперед. Разбить, размолотить эту смазливую морду, разбить! Бац! Неожиданный удар, нанесенный всей тяжестью корпуса, лишил Войту равновесия. Бить! Пошатываясь на скользком паркете. Войта бессмысленно тыкал кулаками в пустое пространство, уже не достигая цели.
- Разнимите их! Господи Иисусе...
Крики, все повскакивали с мест, обступили дерущихся, девушки истерически вопили.
- Да он убьет его... зверь... с ума сошел... помогите!
Войта опять промахнулся, он задыхался. Где Алеш? Он разглядел его в дыму перед собой, сосредоточенно спокойного, в стойке боксера, с выставленной вперед левой рукой - один вид этого бледного самоуверенного лица бросил его в атаку. Мимо! В воздух. Не успел Войта восстановить равновесие, как его поразил страшный удар под ложечку. У него перехватило дыхание, он согнулся пополам, схватился за живот и зашатался с мучительным кряхтением, но следующий удар в подбородок заставил его выпрямиться. Третий, четвертый... У Войты подкосились ноги. Град точно направленных искусных ударов, наносимых всей упругой мощью тренированного тела, посыпался на него. Он отбивался все слабее, вслепую тыча кулаками, подвывая от напряжения, а тут еще ошеломленный слух ловит ободряющие клики. Шалишь, не поддамся!
- Бей его, Алеш... Проучи грубияна!.. Ага, получил сполна!
Конец. Он изнемог. Весь исчерпался. Руки повисли. Огонь в глазах. На языке. Нет, еще не все. Нет! Последний удар приподнял его и тотчас поверг на землю, узор исшарканного паркета взлетел и понесся на него, лакированные ботинки, девичьи туфельки, край свернутого персидского ковра. «Сколько мама с ним возится», - почему-то мелькнуло в мозгу, - и удар об пол. Жестокий. Но Войта его почти уже не почувствовал. Где-то застучала ветряная мельничка, в ушах завыли корабельные сирены. Колокола. Почему вдруг колокола?
Слова, отдаленный гул слов в остановившемся времени, кто-то подымает его, как пустой мешок, проваливается мягкость кресла, кто-то обращается к нему из звездной дали, но он не в состоянии пошевелить губами.
- Конец забаве, детки! - услышал он ненавистный голос. - Собирайтесь и марш в постели! Вон, вон, вон! Довольно валять дурака, Зузанна...
Шаги, голоса, свист, хлопанье дверями. Не осталось ли чего выпить? Сыпь, сыпь! Валили вниз по лестнице горячей лавой, пьяный контрабасист мотался во все стороны. Кто-то съехал по перилам, за ним другие. Смех. Вот это пирушка! Историческая! Изумительная постановка! С матчем по боксу в заключение!
...Он приоткрыл глаза, попробовал шевельнуться, не вышло. Ощущения возвращались к нему как бы издали, тело давало о себе знать болью рассеченной губы, но внутри горело еще сильнее. Штора затемнения сбилась кверху, в окно нерешительно заглядывал рассвет, и запущенный сад превратился в птичий вольер. Нереальный, внезапный переход от тьмы к свету.
Он почувствовал какое-то шевеленье у своих ног - забытый гость, паренек с козьей мордочкой, заболтал головой:
- Знаешь, что говорил Заратустра? Ни хрена не знаешь. Садись!
Чьи-то шаги остановились у него над головой, чья-то рука опытным движением ощупала ему челюсть, палец приподнял вспухшее веко.
- М-м, ничего серьезного, - произнес ненавистный голос. Алеш примирительно сдавил ему плечо. - Извини, приятель... я не хотел тебя так разделать... Гонза, пьянчуга! Марш спать...
За окном быстро рассвело, через минуту из сада влетел в комнату ключ от входной двери, тихонько звякнул о паркет.
Приглушенный звук остановил его у двери передней. Звук был похож на рыдание. Он направился в ту сторону. Попробовал пошевелить губами, но боль была нестерпимой, голова трещала. Он приложил ухо к двери белой комнатки, прислушался, потом осторожно взялся за ручку и вошел, сам не зная зачем.
Алена лежала на цветастой тахте под написанным маслом изображением голубоглазой девочки; волны волос разметались в беспорядке по подушке, глаза неподвижно уставились в потолок. Под лучами света на опустошенном лице видны были следы слез.
Стук двери заставил ее очнуться, она узнала вошедшего.
- Войтина... - всхлипнула она.
Он проглотил жгучую слюну и заковылял к ней, стискивая зубы при каждом движении. Она нащупала его руку и притянула к себе на тахту. Он не сопротивлялся, рука ее была горячая как в лихорадке и мокрая от слез, трогательная, детски пухлая рука с родинкой выше локтя. При виде его разбитого лица и треснувших губ с пятном засыхающей крови она горько заплакала от жалости, отвернулась и закрыла глаза руками.