<p>
ХРОМОВЫЕ САПОГИ.</p>
<p>
Элемент полевой формы одежды офицера ВС СССР. Считается, что хромовый опоек – наилучший материал для сапог. Хромовой кожей для верха обуви называют мягкую кожу, выдубленную основными хромовыми солями. Такая кожа отличается легкостью, эластичностью, гибкостью, прочностью на износ.</p>
<p>
</p>
<p>
ЧАСТЬ 1.</p>
<p>
ГЛАВА 1.</p>
<p>
</p>
<p>
Я сижу в нашей маленькой комнатке на девятом этаже. На видавшем виды, потертом временем и множеством курсантских задниц деревянном стуле с такой же потертой спинкой. На столике, вплотную придвинутом к окну, горит такая же древняя, металлическая настольная лампа, доставшаяся нам от предыдущих жильцов. Передо мной открытая книга. Я пытаюсь читать ее, но мысли словно мухи летают и норовят сесть в те места, которые наиболее чувствительны к их противным, липким и грязным лапкам. Вокруг таинственный сумрак и только свет включенной лампы вкрадчиво проявляет спартанскую обстановку нашей комнаты в военном общежитии. Четыре кровати, по две с каждой стороны. Между ними такие же тумбочки, что и в казарме. Правда вместо табуреток у нас четыре деревянных, так называемых «венских» стула со спинками, которые могут стоять где угодно, по нашему желанию, специально уставами их положение не оговаривается. Три из них примостились у стола и только один печалится у кровати Стаса. На противоположной от окна стене до потолка возвышается встроенный фанерный шкаф, окрашенный толстым слоем белой краски и разделенный на две неравных части. У одной его части только одна дверь, у другой же их аж две. На окне две не пестрые, но яркие с цветочным принтом и плотные тряпки, считающиеся у нас шторами. Они крепятся к карнизу крокодилами с большими кольцами и свисают почти до пола. Если их свести вместе, то они способны полностью скрыть окно. На подоконнике стоит пустая трехлитровая банка. Она служит нам чайником. У нас нет заводского кипятильника. Вместо него Вадька с Бобром создали свое чудо. Оно представляет собой два бритвенных лезвия, между которыми проложены спички, все это устройство перевязано черными нитками. К каждому из лезвий прикручена изолированная проволока от электрического шнура, заканчивающегося черным пластмассовым штепселем. Вот это, казалось бы, нехитрое приспособление кипятит три литра холодной воды за пять минут. Такое производство уже налажено и желающие могут его приобрести, причем не за деньги, у Сусика, проживающего через три комнаты от нас.</p>
<p>
Мне грустно. В комнате никого нет. Все мои друзья в городе, впрочем, все общежитие пустует. Я тоже был в городе, но вернулся пораньше. Сняв новенькие хромовые сапоги с уже сформированной, конечно, искусственно гармошкой и портупею, вытащив тонкий плечевой ремень из-под правого погона, я повесил офицерский полевой китель с нашитыми пока еще курсантскими погонами на вешалку в шкаф. Оставшись только в футболке и галифе с голубым кантиком, я уселся за стол. Носки приятно раздражают мое обоняние тонким запахом новой кожи. Настроение у меня ни к черту. Я отодвигаю книгу, но не закрываю ее и, не вставая со стула, достаю из-под Вадькиной подушки колоду видавших виды карт, потом бездумно тасую их, задумчиво уставившись в темное окно, за которым светится гостиница и шумят редкие автомобили. Отчего же мне так грустно на душе? Может от того, что через пару недель закончится моя беззаботная курсантская жизнь? И предстоит мне и моими товарищам ехать в купейном вагоне по бескрайним просторам огромного Советского союза бог весть куда? Может от того, что впереди меня ждет неизвестность, таинственная, пугающая, неотвратимая. А позади я оставляю все, что было близко, любимо и дорого мне все эти годы? Дом, родители, школа, двор, мои друзья детства и друзья, подаренные мне в эти долгие и короткие одновременно курсантские годы, все они останутся в прошлом, а что будет впереди одному лишь богу известно! Долгие и в то же время очень короткие годы… Ведь и правда они были очень, очень долгими по своей насыщенности событиями и совсем короткими по тому, как мгновенно они пролетели. Фить! И уже совсем скоро мы оденем лейтенантские погоны! Долгожданные звездочки лягут рядом с голубым просветом золотых погон. Все мучения и тяготы останутся в прошлом. Да и были ли они? Правду говорят, что со временем вспоминается все только хорошее. И сейчас я не могу вспомнить что-то плохое настолько, чтоб я пожалел о своем выборе. А ведь поступление в училище было будто вчера! Будто вчера… Тогда, когда был третий курс? А четвертый?! Какие глупые мысли! Все годы пронеслись словно дни. Я вспоминаю первую стажировку. Боже! Как много воспоминаний связано с ней! Впрочем, она только положила начало моим приключениям, а может и злоключениям. Как знать? Жизнь всегда неожиданная, непредсказуемая и даже часто вероломная. Вот и сейчас, вспоминая все, что было вчера, я не могу даже предположить, что произойдет завтра. Разве я тогда, год назад, мог представить, как все обернется, что произойдет? Скажи мне кто-нибудь тогда, год назад, что будет так, как случилось, я бы не поверил ему. Нет! Я строил планы, я любил, и мне казалось, искренне и навсегда. Засыпая ночью, я видел Наташу. Просыпаясь, я грустил и думал только о ней, мечтал, вспоминал. Со мной никогда такого не было. Я окончательно разорвал все свои прежние связи, не встречался ни с кем из противоположного пола. Передо мной была только одна цель – вновь увидеть ее, обнять и быть с ней навсегда. Порой мое желание увидеть ее доходило до подобия тихого безумства. Но, тем не менее, я отдавал себе отчет, что я курсант и не могу, сорвавшись, нестись к ней без оглядки. Я стал терпеть. Впрочем, и терпеть–то мне предстояло совсем короткое время. Экзамены остались позади, а отпуск, целый месяц вольной жизни уже маячил на расстоянии вытянутой руки. Мы отчитались по стажировке и всего несколько дней отделяли нас от получения отпускного удостоверения! А там я мог лететь на крыльях любви в Калинин, где училась моя Наташа. Конечно, у меня были планы съездить и на море, но эти планы существовали до стажировки и отмене они не подлежали. А вот после этих длинных и скучных семи дней на Каспии, я сломя голову бросился в вагон поезда и застучали железные колеса о стыки рельсов, унося меня в уже так хорошо знакомый мне город Калинин.</p>