Только я не чувствовал себя в раю. Появляется, скажем, новый штамм Чумы, распространяется. Ладно, я сдираю с вируса антигенную оболочку, клонирую и вставляю его геном в бактерию, после чего «Сатклифф» выбрасывает вакцину на рынок для тех, кто может это себе позволить, и снимает сотни миллионов за шесть месяцев. Затем появляется новый иммунный штамм, и все начинается сначала. Я постоянно ощущал себя этаким ученым Сизифом, пытающимся закатить смертоносный груз Чумы в гору, только лишь для того, чтобы каждые полгода камень срывался с вершины и обращал все мои надежды в прах.
Скажете, я слишком серьезно относился к работе? Да, так оно и было. Моя «личная жизнь» состояла из редких сексуальных контактов с Мардж — через интерфейс, что давно уже вызывало только раздражение, из наблюдений за сыном, который время от времени бегал в автоматические секс-салоны, и от случая к случаю собственных визитов в те же салоны. Чума, мой главный враг, украла у меня личную жизнь, и ничего удивительного, что я всего себя посвящал работе.
Я был одержим. Работа стала моей личной жизнью. И кроме того, одна отличная идея — можно сказать, видение — не давала мне покоя.
Так называемые кассетные вакцины известны уже несколько десятилетий. Раздеваешь какой-нибудь безобидный вирус, запихиваешь туда наборы антигенов от нескольких интересующих тебя микроорганизмов, и готово: в одной прививке антитела сразу для нескольких заболеваний.
Почему бы не воспользоваться этим приемом против Чумы? Раздеть вирус какого-нибудь одного штамма до основания, навешать на него антигенных оболочек от четырех-пяти других штаммов, и можно добиться иммунитета сразу против нескольких разновидностей Чумы. Конечно, не против всех мутаций, но если удастся разработать алгоритм, предсказывающий эти мутации, можно, в принципе, создать и кассетные вакцины, опережающие мутации вируса, и тем самым заставить Чуму сойти на нет.
Да, в общем, я действительно относился к работе, как к личной вендетте. И я еще не знал тогда, насколько личной она станет спустя несколько месяцев.
ДЖОН ДЭВИД
Едва мы закончили подчистку в Ла-Пасе, нашу часть перебросили воздухом к бывшей мексиканской границе — для охраны, пока секс-полиция не установит на той стороне надежный кордон. И так уж нам повезло, что нашей части выпал самый лакомый кусочек, отрезок границы между Тихуаной и Сан-Диего.
Нас, зомби, держали, понятное дело, к югу от бывшей границы. В том же Даго мы им ну никак не нужны были. На полноценную американскую землю нас черта с два пустили бы, но, мать вашу, что творилось в Тихуане, в это поверить трудно!
Еще до Чумы тут был сплошной бордель с рынком наркотиков впридачу. Последние пятнадцать лет в Тихуане оседали «черные карточки», ушедшие в нелегалку, контрабандисты из латинов, подпольные изготовители паллиативов и торговцы, у которых можно было достать все, что только душе угодно. И по мере того, как все плотнее и надежнее становился кордон вокруг Мексики, весь этот сброд нищал и постепенно доходил до ручки.
А теперь вдруг Тихуана оказалась в американской карантинной зоне. Тут такой бардак начался! Мексиканцы с фальшивыми паспортами и липовыми голубыми карточками из кожи вон лезли, только бы попасть в Даго. Американцы, которые скрывались тут от полиции, рвались вообще куда угодно, лишь бы вырваться. Цены на липовые карточки взлетели выше некуда, а наркотики, секс в любом виде, самопальные медикаменты и оружие отдавали, за что дадут.
Причем закон до прихода сексполов — это мы, братишки и сестренки. Обалдеть! Купить можно все — наркоту, карточки, шестилетних девственниц, ну что твоей душе угодно — или можно все это просто взять, потому что, у кого автомат, тот и прав. «Бабок» тоже море — я имею в виду, что мы грабили всех подряд, остановить-то некому, да еще и оружие со складов запаривали.
Короче, денег нахапали тучу — и понеслось! Мы там вообще не просыхали — кто от виски, кто от наркоты, а город просто в бордель превратили круглосуточный, вот, чтоб мне сдохнуть! Ну, а я, братишки и сестренки, понятное дело, тоже не отставал; отметины уже видно, и черт его знает, может это для меня последняя такая гулянка.
Пока мы там паслись, я себе штук шесть липовых карточек натряс, плюс соответствующие к ним документы. Набил карманы деньгами и, по ходу дела, накачался всеми недопеченными паллиативами, которые только продавались в Тихуане — а продавалось там все: от русских биопрепаратов до настоя из сушеных монашечьих сисек на святой воде. У меня, черт побери, шла последняя стадия, и прежде чем покинуть этот мир, я собирался взять с собой как можно большую его часть. Трахался там вживую до посинения, до слепоты, до полного одурения и потянул за собой уж никак не меньше пяти сотен мексов.