— Думаешь, безумие тебе поможет? Не-ет, ошиба-аешся! Тебя ждёт очень долгое томление в Моём чреве, ведь Я намного, намного, намного хуже твоего хозяина, хэ-хэ-хэ.
Эрио совершенно не заметила, когда они оказались на знакомой поляне возле хижины. Выходило, что те погружения при прыжках показаны ей специально.
— Что же, было очень весело, кошечка. Надеюсь, ты хорошо запомнила, как нужно унижать клопов? Будешь усердно стараться — сможешь так же, годиков через тысячу, но это уже несущественные детали. Пришло время финального аккорда, и он обязан поразить сердца фанатов, а-ха-ха!
Госпожа указала перстом на одержимого, заставив того подняться в воздух. С лица его исчезла отрешённость, зато во взгляде появился ужас.
— Ничтожный, твой главный грех состоит в том, что ты покусился на веселье Этой Госпожи..
Кошка вновь смотрела со стороны, как из золотой энергии образуется воистину титанических размеров фигурка её доспеха с двуручным мечом, острие которого пронзало небеса.
«…И ЗА ГРЕХИ ТВОИ НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЕ, Я ПРИГОВАРИВАЮ ТЕБЯ НА ВЕЧНЫЕ МУКИ, ДЕМОНОПОКЛОННИК!»
Клинок обманчиво медленно опустился к земле, пустив золотистый росчерк на многие километры. Он напоминал точно такой же, каким Валдек атаковал замок, если не учитывать вдесятеро большие размеры образовавшегося ущелья. Взор вернулся на должное место, и Кошка увидела перед собой испуганную Агни с восторженной Исой.
— Х-хозяйка?
Пискнула девка, сидя на коленях. Она не выдержала взгляд Госпожи и опустила голову.
— Не угадала. По правде, ты, бездарная букашка, с первой встречи вызывала острое желание тебя прихлопнуть. Но раз уж кошечка тебя выбрала, а ты проявила капельку стараний… То должна приносить пользу. Я могу дать возможность развиваться, но ценой тому будет боль, рядом с которой первый удар плёткой покажется тебе комариным укусом. Что скажешь, хочешь и дальше оставаться бесполезной, или примешь муки ради того, чтобы быть полезной хозяюшке? Отвечай.
Наставница подняла пальчиком лицо Агнес. Девка быстро-быстро дышала, отчётливо дрожала, не смела поднять глаза. Она сжала кулаки и прикусила губу, прежде чем заговорить.
— Я не хочу быть обузой.
Тихий, несмелый ответ заставил усмешку Тёмной стать капельку шире.
— Прелестно. В следующий раз ты откроешь глаза уже будучи новым человеком. Теперь ты, талантливая, но загубленная глупым клопом душа. Мучить тебя не имеет смысла, а потому просто спи. Видишь, кошечка, какая Я добрая и щедрая? Только милашечку нашего обделила, но он и без того весьма талантлив. Хотя, оставшихся крошек должно как раз хватить.
Кошка вновь в полной мере почувствовала своё тело и тут же рухнула рядом с товарищами. Горло сдавило от невыносимой боли в каждой мышце. Всё тело вопило в агонии, требуя остановиться и не напрягать даже веки. Каждый вдох приносил новую порцию страданий, но, несмотря на это, Эрио ощутила, как от усталости сознание медленно проваливается в небытие.
— Доброе утро. Как ваше самочувствие?
Знакомый голос заставил напрячься, и тут же простонать от боли. События прошедшей ночи промелькнули перед глазами, отчего Кошку пробрал озноб.
— Понимаю. Лучше не двигайтесь. Вам пришлось сильно постараться, чтобы убить демонопоклонника. Мне не хватило благодати, чтобы за один раз исцелить все раны и снять усталость.
Эрио захотела осмотреться, и новый подарок тут же показал повозку, в которой её везли, а затем весь обозный отряд с высоты птичьего полёта. Око тут же начало покалывать, вынудив оставить созерцание красот на потом.
— Обойдусь без твоей помощи, «монашка». Ты мне не нравишься.
Слабый голос Кошки сумел передать достаточно язвительности, чтобы Мэри поняла намёки.
— Исцелять раны страждущих — мой долг, как и борьба со злом. Вы помогли искоренить зло древнее и могущественное, в этом нет сомнений. Как слуга Его, я обязана помочь вам, чего бы мне это ни стоило.
Эрио приподняла веки и всмотрелась в лицо монашки. При каждой новой встрече взгляд Марии, обращённый на неё, менялся. Из любопытства к подозрению, от подозрения к подобострастию. Кошка не помнила, чтобы хоть раз в жизни на неё так смотрели, и ей это совсем не нравилось.
— С чего бы? Я всего лишь нелюдь, единожды переступавшая порог церкви.
Добрая улыбка монахини исказилась в гримасе злости и ненависти, послышался скрип зубов, но спустя миг «наваждение» исчезло.
— Это лишь показывает, насколько Он в нас разочарован. Простите, пока вам не будет дарован духовный сан, я не могу посвящать вас в тайны церкви. Однако это никак не повлияет на моё желание помочь вам во всех начинаниях. Если у вас нет для меня особых поручений, то я откланяюсь.