По голубоватой воде дрейфовали штаны от Версаче, перламутровая жилетка, пестрый сингапурский галстук.
По моей спине, спине акушера Петра Кускова, пробежали ледяной пота.
Рябов же резко распахнул дверь в спальню г-жи Таракановой.
— Встать! Суд идет! — белугой взревел я.
Княжна с ловкостью насекомого выскочила из постели и шмыгнула в соседнюю комнату.
— Ах, Петя, — скрипнул зубами Рябов, — зачем вы спугнули?!
И тут Лидушка (или как там ее зовут?) выпустила из клетки летучих мышей. Пернатые кинулись на нас, в лобовую атаку.
Мы с честью миновали дьявольский заслон, однако около бассейна на меня прыгнул черный кот, широко раззявив окровавленную пасть.
Я рухнул в бассейн с пираньями. Благо отъевшиеся вице-спикерами рыбки принялись меня лишь обнюхивать, да нежно слегка пощипывать.
Рябов ласточкой прыгнул в бассейн, схватил меня за кудрявую голову, вытащил на благословенную сушу.
Я выплюнул изо рта несколько мальков пираний:
— Лида ушла?
Мы метались в поисках Таракановой по всей Москве.
Забегали, как водится, в Белый Дом на Краснопресненской, в Кремлевский Дворец Съездов, в Межбанковскую биржу, в мавзолей, в музей Революции.
Лидия Аркадьевна как в воду канула.
Вдруг, около памятника Пушкину (кстати, я очень похож на знаменитого поэта), напротив киноцентра «Пушкинский», Рябов хлопнул себя по высокому лбу.
— Петя, на Тверской-Ямской где-нибудь продают резиновые сапоги?
— На Тверской-Ямской — не знаю, а вот на Тверской, рядом с мэрией, слева от памятника с князю Долгорукому, точно есть.
— Вперед! — молодо сверкнул зубами Рябов.
Княжна (сыщик как в воду глядел!) вырыла нору в московских плавнях, питалась клюквой, костяникой и побегами папоротника.
Лидия Аркадьевна отощала и выглядела, что греха таить, неважнецки.
К тому же, вынужденно не употребляя гормональные таблетки, она обросла усами и сквозящей бородой.
Из-за дистрофического состояния княжна не смогла оказать нам достойного сопротивления.
Мы привязали усатую Лидушку к ближнему древу и зорко глянули ей в синие очи.
— Я — Черная Вдова, — устало обронила княжна Тараканова.
Сыщик достал из кармана овальное зеркальце и протянул его Черной Вдове.
Тараканова кинула взор на себя, на свою козлиную бородку с проседью, и зарыдала.
— Я — монархистка! К тому же, я поклоняюсь сатане!
— Знаем, знаем… — посуровел инспектор.
И тут дубовая крона жутко зашумела.
Мы подняли наши головы и увидели правительственный вертолет.
Лопастная машина приземлилась на поляну.
— Руки за голову! Всем на землю! — крикнули бравые молодцы в масках, спрыгивая с веревочного трапа.
Мы обрушились на весеннюю, душистую землю.
«Ах, весна — чаровница!» — пронеслись чьи-то гениальные стихи в моей голове.
— Лидия Аркадьевна! Великая княжна! — пролаял полковник с рацией в ухе, — вы представлены к правительственной награде. Свежеизбранный президент РФ с нетерпением ждет вас в Охотном ряду.
Тараканова молодцевато взбежала по трапу.
Кусты можжевельника от порыва лопастного ветра легли ниц.
В иллюминаторе мелькнул ухмыляющийся ястребиный лик председателя ФСБ.
Вертолет взмыл ввысь и метнулся к Лубянке.
Рябов сощурился:
— Петя, пока мы гонялись за пресловутой княжной, в стране произошли судьбоносные выборы.
— Не госпожа Тараканова их спровоцировала? Я о выборах.
— В Москву! Все узнаем на месте.
Глава 32
Голубки президента
— Акушер Кусков, — как-то спросил меня сыщик Рябов, — что вы думаете о странных припадках сумасшествия, кои охватывают нашего родного президента РФ в Петропавловской башне.
— Сказать по правде, ничего не думаю.
— А зря, Петя, — горько усмехнулся сыскарь. — Почитайте прессу.
Газеты давали развернутые репортажи. В зале Петропавловской крепости висело огромное полотно Шилова «Полет голубей». И вот каждую полночь картина начинала медленно, но верно раскачиваться. Маятником!
Всякое утро после этого таинственного колебания президент начинал произносить дикие вещи.
— У меня в голове, — говорил он, — завелись голуби. Они уже снесли яички. Скоро вылупятся птенцы…
В таком психосоматическом состоянии вертикаль, увы, не могла принимать госрешений.
Агент ГРУ, Мотя Фролов, призванный раскрыть это дело, остался с президентом на ночевку. Ровно в полночь картина стала раскачиваться. Утром Матюше самому стало казаться, что и в его голове завелись голубки.