Снова выдвинувшись из-за угла вагончика, за спиной Французова встал и стоял каменной бабой Иван. Терпеливо дождавшись завершения Диминой исповеди, он бросил:
— Иди заступай!
Дима, поднявшись, как кошка, бесшумно ушел. Иван еще помедлил, а потом с кряхтением опустился на табуретку:
— Ночную рыбалку для тебя приготовил. — Он помолчал, затем взглянул из-под белых бровей, — Поедем?
— Поедем.
Иван покряхтел, уперев полусогнутые толстые руки в колени.
— Ну и ладно! — Он длительно посмотрел в землю, потом вскинул медвежьи глазки. — Ты смелый? Или ты глупый?
— Рыбалки я еще никогда не боялся.
— Глупый! — вздохнул Иван. — А может, как раз и ничего, что ты остался, — сказал он, осваивая новую мысль.
Я понял, о чем он.
— Мне-то какое до всего этого дело?!
— Вот и я думаю о том же, — сказал Иван. — Какое тебе до всего этого дело?!
6
Возможности мои быстро сужались. «Мой» самолет, починившись, неожиданно и неизвестно куда улетел. Машину не предлагали. Уборщица как-то скользко сказала, что на мою койку уже летит претендент.
В конце дня мне удалось устроиться на бензовоз. Он возвращался на нефтебазу мимо поселка Уча.
Но до чего же к этой поездке у меня не лежала душа. Зачем? И тем более на ночь глядя! Как и чем я оттуда вернусь?.. Но даже не в этом дело! Ни к чему мне было в эту историю лезть. Тем более что и выглядела она как-то сомнительно. Я кожей чувствовал: лучше бы ее обойти. Но если человек выкладывает тебе свою историю, то он делает это совсем не за тем, чтобы ты вместе с ним повздыхал или посмеялся. Даже не задавая вопроса, он оставляет тебе свой вопрос. Самим фактом исповеди он признается в своем бессилии и перекладывает ответственность на тебя. И пусть ты не обязан, но если ты не хочешь внутри себя разладиться, тебе эту историю не обойти.