Он нуждался в своем учителе. Даже если он достигнет высшего умения и возможности быть избранным, его учитель должен будет оставаться «по другую сторону», чтобы направлять его, Сайхуна, душу через правильные врата. В противном случае его ждет рабство у иных существ или вечное заточение в преисподней. Все свои сомнения Сайхун изложил в своем письме Великому Мастеру, рассказывая ему о своих успехах и упрашивая даровать ему последнюю милость. Каждый раз он с нетерпением приступал к медитации, ожидая того самого славного момента, когда перед ним откроются врата настоящего Портала.
Ответ Великого Мастера пришел на удивление быстро: «Я запрещаю тебе уходить. Ты еще даже не определил, в чем состоит твоя судьба, не говоря уже о том, чтобы исполнить ее. В тебе слишком много сожалений и печали; любое из них, если ты не разрешишь его в своей земной жизни, сможет вернуть тебя обратно на землю. Избавься от смятения в своем сердце». Чтобы усилить оскорбительность послания, он едко раскритиковал навыки Сайхун в правописании и каллиграфии. ^. Сайхун не замедлил отреагировать на это: «В этом мире для меня ничего не существует. Я в состоянии рассмотреть портал и мир за ними. И я пройду эти врата независимо от того, благословите вы меня или нет».
Письменный ответ учителя был кратким и резким. «Нет, – просто утверждал Великий Мастер. – Я остановлю тебя».
Сайхун в гневе разодрал последнее письмо, горько называя своего учителя самым жестоким стариком из всех, кого он когда-либо встречал. Легко ему говорить, ворчал про себя Сайхун. Великий Мастер, небось, просто по желанию может посетить любой уголок вселенной, какой он только пожелает. Для него и время, и пространство, и сознание – все нипочем. Еще и перед самими богами, должно быть, распинается. А когда дело доходит до того, чтобы использовать свою силу, дабы спасти своего юного ученика от мерзостей этого мира, так пожалуйста: он самый вредный и бесстрастный.
Ну и черт с ним! Сайхун решил, что в любом случае оставит земной мир. Он сомневался, что Великий Мастер сможет остановить его. Великий Мастер угрожал установить над душой Сайхуна барьер, чтобы воспрепятствовать ее уходу отсюда. Это должен был быть акт невообразимой силы; Сайхун сомневался, что его учитель на такое способен. Он пришел к выводу, что это была обыкновенная угроза.
В течение сорока последующих дней он все ближе и ближе подходил к тому, чтобы распрощаться со своим телом. Он оставил работу и теперь мог медитировать четыре дня в неделю. Ел он очень мало – ровно столько, чтобы тело могло существовать. Вскоре он войдет в состояние, где не будет есть вовсе и откуда уже не сможет возвратиться. Сайхун парил в состоянии божественного ослепления, находясь уже на полпути к иному миру.
Еще девять дней – и процесс будет закончен. Он продолжал медитировать. Ночью сорок девятого дня его дух вознесся из его тела. Светящийся. Лучистый. Чистый. Кто засомневался бы, что это – не сущность?
Он превратился в яркую звезду, которая плывет вверх. Он превратился в чистую энергию, в чистое существо. Ему казалось, что он парит в темной комнате отеля, словно она заполнена водой. Он посмотрел вниз на свое тело, которое сидело там совершенно неподвижно. Он почувствовал изумление и задумался, действительно ли он был самим собой. Но вот он здесь; и он может смотреть на себя со стороны единственно возможным способом, если не считать отражения. Но потом он пришел к выводу: если то, что смотрит из-под потолка, – это парящее вверху сознание, то тело внизу не может быть его телом.
Слепящее сияние внутри него не угасало. Теперь он просто не замечал стены вокруг – ведь они сделаны всего лишь из материи! Теперь он превратился в чистое сознание, и ничто в материальном плане не могло противостоять ему. Стены постепенно растворялись.
Он плыл в темноте. Скоро Сайхун почувствовал, что начал двигаться все быстрее… И вот он уже летит среди невиданного буйства красок! Переливы цвета были более яркими, чем окрашенный шелк, более сверкающими, чем отражения спектра в тысяче осколков призмы. Он мощно плыл через этот водоворот. Преодолев некоторое расстояние, он оказался перед вратами в бескрайние просторы космоса. Там, позади океана из мириадов расплавленных радуг, видел он свое освобождение.
Сайхуы плыл вперед с абсолютным спокойствием; казалось, что вся его душа дрожит от наслаждения, которое она испытывает, соприкасаясь со святой, долгожданной и мирной красотой. Он сам был светом, он поглощал свет, и с каждым разом приближаясь, он становился все ярче. Он почувствовал глубочайшую мудрость. Это была высокая отстраненность от всего человеческою, – от всего, что ассоциировалось с его личными нищенскими чувствами и тиранией его субъективности. Он был свободен и мог просто ощущать легкое волнение от потока бесконечности. Он был вместе с Дао.
Сайхун наблюдал, как порталы в космосе становятся все шире. Как он хотел пройти сквозь них, оставив за плечами этот людской суетный мир! Там, по другую сторону, был другой, широкий мир – настоящий рай. Он вовсе не напоминал мир людей. В нем не было таких понятий, как город, местность, материя. В этом мире не действовали даже всем известные законы физики. Но все равно Сайхун ощущал, что его безумно тянет к этому миру. И он позволил себе распрощаться со всем без колебаний и сожалений. Сейчас он оставит эту земную юдоль ради всеобъемлющей вечности!
Сейчас он настолько стремился душой вперед, как ранее ни разу ему не случалось во время проекции. Он бесстрашно погружался все глубже. Сайхун сконцентрировался на максимум, доведя сосредоточение до абсолютного совершенства. Серебряная нить, которая все еще привязывала его к телу, – эта самая настоящая линия жизни, которая тянулась до самой земли, – под влиянием его неукротимого стремления начала бледнеть и вытягиваться. Сдержать Сайхуна уже было невозможно. Он несся к порталу.
Вдруг… Его небесную траекторию прервал басовитый рык аккорда, взятого на электрогитаре. Сайхун почувствовал боль. Место на животе, куда прикреплялась эта нить, вросло в него, и он развернулся в космосе. Шум послышался снова; он настолько резко вернул Сайхуна обратно в тело, что он чуть не закричал в агонии. Он открыл глаза и обнаружил, что находится в той же самой комнате. Это сосед включил радио на полную громкость. Рок сильно заколотил в стены, комната заходила ходуном.
Туг Сайхун утратил всякий контроль над собой. Он молнией вылетел из комнаты, демонически сверкая глазами. Дверь в комнатку соседа он развалил надвое; потом одним мощным рывком заставил перепуганного мужичонку подняться на ноги. Несчастный от страха намочил в штаны.
– Он убьет меня! – завопил сосед. Его глаза в испуге наполнились слезами. Сайхун чувствовал, как напрягается и дрожит шея соседа под его пальцами. Он сдавил пальцы чуть сильнее, чтобы визави немного угомонился. Очки соседа в гонкой проволочной оправе скатились на пол.
Прибежали другие жильцы. Они безуспешно пытались оторвать Сайхуна от его жертвы. Наконец они навалились на него вшестером и смогли выволочь Сайхуна в коридор. Сайхун не сопротивлялся: до него постепенно начала доходить абсурдность его действий.
Управляющий домом, располневший отставной моряк, потребовал, чтобы Сайхун убирался, – он не потерпит, чтобы всякие там маньяки расшибали двери в его доме. Сайхуыу было все равно. Это был сорок девятый день. 8 этот вечер он мог бы уже покинуть эту землю.
Оказавшись в своей комнате, он снова сел на кровати. На этаже было до жути тихо. Сомнений не оставалось: он должен покинуть этот мир. Но уже допытавшись проникнуть в то особое состояние спокойствия, он обнаружил, что это невозможно. Потеряв терпение, он утратил ту тонкую привязанность, которая и позволяла ему покинуть свое тело. Чувства от занятий медитацией – все, которые он ощутил, – исчезли без следа.