Новые ощущения озадачивали Сайхуна. Это были настоящие загадки и головоломки, которые предстояло разгадать. И таинственный шурф, и пони, и Лес Бесконечности, и кролик – были ли они реальными? Может, он просто сошел сума? Другая дилемма: существуют они внутри его восприятия или вне его? Может, это просто его личная точка зрения, которая ко всему еще и ошибочна? А может, неправильны все его предположения относительно реальности? В сутрах уже не раз указывалось, что те или иные объекты мира являются иллюзорными, что сосуществуют различные реальности. Измерения могут пересекаться в любой точке времени и пространства. Не исключено, что все это существует одновременно. Может вообще оказаться, что этот странный пони был единственной реальностью, тогда как весь остальной мир людей – сугубой иллюзией.
Но при этом Сайхун не сомневался, что он мог потеряться во мраке подземного шурфа, или заблудиться в лесу, или упасть в пропасть. Он все размышлял, существовало ли все это независимо от него или представляло собой лишь проекцию его собственной психики. В течение многих месяцев он сталкивался и с другими событиями, которые были столь неоднозначны, что мучившие Сайхуна вопросы становились еще более жгучими. Где бы ни находился первоисточник реальности, он определенно мог воздействовать на Сайхуна физически, умственно и духовно.
Глава восемнадцатая Искушение и знание
Когда Сайхун впервые вошел в эту пещеру, предполагалось, что он пробудет в ней девять месяцев. Но названный срок давно минул, и он даже перестал спрашивать о времени возвращения. Великий Мастер всегда отвечал одно и то же:
– Еще не время; ты еще не справился со своим заданием.
Ежедневные визиты старого учителя укрепляли дух Сайхуна своей контрастирующей направленностью. Великий Мастер делился с ним древней мудростью и постоянно требовал, чтобы Сайхун сам справлялся со всеми своими впечатлениями. Даосский патриарх познакомил Сайхуна с «Дао да цзии», «Нефритовым стержнем», «Каноном Желтого двора» и «Чайным трактатом»; он показал ему более совершенные техники медитации, но неустанно требовал, чтобы Сайхун постоянно противостоял своей внутренней сущности, мобилизуя для этого все свои силы. Он научил Сайхуна оставаться открытым для восприятия мистических впечатлений, также разделять их на те, которые содержат истинное знание, и остальные, которые могут разрушить процесс совершенствования.
Великий Мастер часто напоминал Сайхуну о том, что поставлено на карту. Сайхун уже знал о тех несчастных, которые были обречены пожизненно обитать в кельях только потому, что нервное перенапряжение во время пребывания в пещере свело их с ума. Эти монахи теряли рассудок от одиночества, или в результате ошибок при занятиях медитацией, или по неким внешним причинам. Почему именно это происходило, сказать трудно. Кто-то из испытуемых кончал жизнь самоубийством; другие навсегда терялись в бесконечной сети тоннелей. Зато те, говорил Великий Мастер Сайхуну, кто преуспел в испытании, вышли из пещеры с непоколебимой верой.
Так спокойно прошло полтора года. За это время Сайхун успел завести себе постоянных друзей. Он кормил птиц остатками риса, который он приберегал от своих трапез, и даже подружился с обезьянкой, соглашавшейся обменивать фрукты на часть обеда. Они стали хорошими друзьями, настолько близкими, что обезьянка иногда взбиралась на широкие плечи Сайхуна и ласково копошилась у него в голове, инстинктивно имитируя процесс вылавливания вшей. Больше ничего необычного не было, хотя… однажды Сайхун, сидя на помосте для медитаций, случайно поднял глаза и посмотрел на водоем. В воде виднелась голова какого-то человека.
Одна часть головы была зеленоватого цвета, причем глаз оказался большим, круглым и черным. Вторая половина вполне напоминала привычные черты, но ее искажала гримаса горечи. Левая сторона определенно напоминала морду рептилии. Наверное, это видение – решил Сайхун про себя. Странное лицо не мигая уставилось на него. Немало изумившись (но и не желая пугаться какого-то там видения), Сайхун дерзко смотрел в ответ.
– Я настоящий хозяин этой пещеры, – произнесла голова. – А что делаешь здесь ты!
– Я аскет, совершаю здесь аскетическое послушание,-ответил Сайхун.
– Ты? Послушание? Да ты еще ребенок. Ты еще почти ничего не знаешь. Я занимался самосовершенствованием в течение пятисот лет и мне еще предстоит столько же.
– Эй! Прекрати воображать! – крикнул Сайхун. – Не то я одним ударом размажу тебя!
Глаза головы широко раскрылись от изумления. Сайхун увидел, как из воды на камни одним движением выскочил голый человек. Тело у него было короткое и тощее, чрезмерно длинные руки с длинными пальцами болтались по бокам. Длинные космы волос свисали у него до колен.
Мужчина выпрямился и захохотал. Его нагота неприятно поразила Сай-хуна, и незнакомец тут же заметил это. Он обогнул круг и тут же облачился в даосские одежды.
– Я – Даос-Жаба, – захихикав, объявил он. – А ты кто такой?
– Я Кван Сайхун, из секты Чжэнъи в Хуашань.
– Из секты Чжэнъи, говоришь? А кто твой учитель?
– Великий Мастер Хуашань.
– Знаю его, – засмеялся Даос-Жаба. – Это просто старый дурак. Отчего тебе не бросить занятия этой чепухой?
– Отчего бы тебе не заткнуться? Ты ведь даже не настоящий! Даос-Жаба зашелся новым приступом хохота. Тогда Сайхун решил не
обращать на него внимания и вернулся к чтению сутр. Четыре часа подряд Даос-Жаба дразнил его, смеялся и всячески оскорблял. Переводить дыхание ему не надо было, так что стены каменного мешка прямо гудели от его ехидных насмешек.
Убедившись в том, что Сайхун на провокации не поддается, Даос-Жаба постепенно успокоился. Когда Сайхун завершил чтение последней сутры, Даос-Жаба сказал ему, уже в более примирительном тоне:
– Ладно. Со мной встречаются лишь те, кому это уготовано судьбой. Чего ты хочешь?
– Ничего.
Ответ вновь вызвал у Даоса-Жабы приступ хохота; он совершенно по-лягушачьи прыгнул над водоемом, приземлившись прямо перед Сайхуном. Сайхун встал. Даос-Жаба поскакал за ним, передразнивая походку Сайхуна. Тогда Сайхун сделал шаг в сторону – так же двинулся и Даос-Жаба. Сайхун вошел внутрь круга. Человек в точности повторил его движение. Что бы ни делал Сайхун, Даос-Жаба насмешливо копировал каждое его движение, следуя за ним тенью. Наконец Сайхун в отчаянии обернулся: Даос-Жаба ухмыльнулся, глядя на него совершенно безумными глазами.
Сайхун сел. Скользнув над плечом Сайхуна, Даос-Жаба заглянул молодому монаху в глаза. Через минуту он заговорил.
– Должен признать, что ты честный и открытый человек, – произнес Даос-Жаба, усевшись наконец. – Видать, что-то в этой секте Чжэнъи все же есть. Послушай, мой мальчик, а знаешь ли ты, почему я нахожусь здесь?
– Нет.
– Несколько столетий тому назад я участвовал в великом сражении, и в наказание меня отправили в этот грот. Здесь я должен просидеть тысячу лет. Что ж, половину срока я уже отсидел, но все это время даром не терял – я постоянно занимаюсь совершенствованием. А ты что расскажешь о себе? Чем занимаешься ты?
– Я занимаюсь даосской алхимией и медитацией.
– Да ну-у? – задумчиво протянул Даос-Жаба. – Значит, ты должен медитировать и в технике линь-цю.
– Да, я знаю эту медитацию.
– Я уже говорил тебе, что ни один человек не встретится со мной, если только так не распорядятся звезды. Судя по всему, судьбой тебе предначертано увидеть меня. Я сделаю подарок тебе: расскажу кое-что.
– Как человек, изучающий даосскую алхимию, ты, наверное, понимаешь, что медитация линь-цю крайне важна для твоего совершенствования. А ты знаешь, что все эти психические центры не существуют? Это лишь система, последовательность, которую ты воображаешь в определенных частях своего тела; ты представляешь ее для того, чтобы привести в действие подсознательное и высвободить внутреннюю энергию. Но в действительности это никакие не психические центры – это заслуга только твоего разума. Ты понимаешь, о чем я толкую? Разум – это все. Все!