Вот только для того, чтобы открыть порталы в эльфийский мир, нужна была Высшая магия Земли, сила самой жизни, объединяющая в себе мощь стихий и преображающая пространство. Она была в тысячу раз сложнее и давалась лишь немногим избранным. Одним из которых и оказался его сын. И именно ей король и собирался учить Эстара.
Эстар помнил, как отец загорелся его обучением магии. Элион учил его сложным заклинаниям на древнеэльфийском языке, казавшимся мальчику непонятными и смешными шарадами, читал с ним вслух старинные манускрипты и тренировал его на поляне за домом, заставляя его подымать волнами землю под ногами, вызывать ветер или приманивать лесных зверей мыслью. Со временем тренировки становились сложнее. Вместо пологих холмов на глади поляны Эстар мог заставить землю вздыбиться каменными глыбами, вместо ветра вызвать бурю, а звери следовали не только его зову, но и повиновались простым приказам.
Элион был горд сыном, но Эстар замечал печаль за его одобрительной улыбкой. Всякий раз, глядя на сына, король вспоминал об Эли. Он всё ещё безумно тосковал по ней, оплакивал её смерть и их утраченное счастье. Ради неё, ради памяти о любимой он готов был менять пространство и поворачивать время, но ведь это не могло её вернуть. Больше не могло. И грусть от этих мыслей порой читалась во взгляде короля и угадывалась его сыном. Но на вопрос Эстара о том, в чём её причина, эльф отвечал лишь: «Жаль, что мама тебя сейчас не видит. Уверен, она бы тобой гордилась».
Сам Эстар плохо помнил мать. Она умерла, когда эльф был совсем маленький, но в своём сердце он знал наверняка, что она очень любила его. Он вспоминал, что мама сладко пахла, любила розы и подарила ему свой кулон в форме лепестка ещё в детстве. Мальчику нравились рассказы о ней, но отец отчего-то всегда расстраивался, если разговор заходил об Эли, и потому со временем Эстар перестал расспрашивать его. Он видел, что эти воспоминания тяжелы для отца. Казалось, тот до сих пор не смирился с потерей любимой, и Эстар не хотел причинять ему боль этими разговорами.
На память о матери у Эстара остался только маленький кулон, который он всегда носил на шее. А на пятнадцатый день рождения отец тоже сделал ему подарок. Это был перстень с большим красным рубином.
— Пусть этот подарок напоминает тебе обо мне, как медальон напоминает тебе о маме, — ласково улыбнулся Элион. Кольцо было явно велико, и постоянно соскальзывало с ещё тонкого юношеского пальца Эстара. — Ничего, — подбадривал сына эльф, — когда-нибудь оно будет тебе по размеру.
Элион знал, что Эстару предстояло ещё многому научиться. И потому король хотел отправить его в Школу Чародейства. А до этого времени он попросил Филиана позаниматься с сыном. Летописец согласился помочь королю. Но всё же он никак не мог понять, почему Элион не желает рассказать Эстару правду о том, кто он. Филиана негодовал от нерешительности короля и считал, что тот поступает малодушно. Кроме того, Элион отказывался обсуждать с ним будущее сына. Обоих своих сыновей. Ведь и о том, какая судьба ждёт его младшего сына, Эвалона, Элион тоже говорил с неохотой.
— Ты хочешь, чтобы Эвалон объединил Эрион и Реолдон? — однажды прямо спросил у короля Филиан. — Не слишком ли велика ответственность? Это повлияет на баланс сил в тринадцатом измерении. Ты не можешь этого не понимать, Элион.
Король сидел в кресле у камина, задумчиво вглядываясь в пылающие поленья. Он молчал и казался усталым и разбитым. В свете огня черты его лица становились размытыми, морщины казались ещё более глубокими, и было заметно, как сильно Элион осунулся и постарел за последние годы. Постоянные душевные терзания и тревога за судьбы его сыновей дали о себе знать.
Когда король бывал в маленьком лесном домике, где жили летописец с Эстаром, мысли его возвращались к Эвалону. Во дворце же Элион не мог перестать думать об Эстаре. Постоянно рвущаяся на части душа мучила короля день ото дня. Он не знал покоя ни в одном из своих «домов».
— Ты должен поговорить с леди Листар, — продолжал Филиан. — Расскажи ей всё.
Элион усмехнулся.
— Леди Листар прорицательница, — отвечал он. — Готов поспорить, что она знала про Эстара задолго до того, как ты привёл его ко мне. Нам не нужно с ней об этом говорить. Уверен, она давно знает, что я задумал.
— И что же? — поинтересовался летописец.