Питер прижал ладони к лицу и прищурился. Гален, сзади него, с руками на спинке инвалидной коляски, пытался что-то крикнуть ему в ухо. Лемюэль, стоявший немного вдали от них, переступил через мертвых и спящих людей, но на его лице был не ужас, а ликование.
Венди слетела вниз и обняла Ворона. Он тоже обнял ее. Там, где он стоял, было совсем тихо — никакого ветра.
— Спасибо, что спас Галена, — сказала она.
Ворон погладил ее плечо.
Венди смахнула слезы с глаз.
— Мне кажется, я понимаю, как ты хочешь вернуть мою любовь, но, боюсь, у этой истории будет печальный конец.
— Что? Что ты говоришь? — Холод и страх коснулись сердца Ворона, ветер коснулся его.
— Я должна идти. Занять место Галена. Вернуть ему жизнь, которую ты украл для меня. Пришло мое время…
Она вырвалась из его рук и медленно пошла к гигантской двери.
Печальный взгляд ее синих глаз сорвал с лица Ворона маску спокойствия; и тут ветры, вышедшие из-под контроля, задули, заревели и бросили его на землю прежде, чем он успел вытянуть руку и остановить ее.
Эти же ветры толкнули и ее, взъерошили ее волосы и раздули юбку, но она продолжала идти по земле. Потоки света вырывались из сражающегося Бога-Солнца, плескались у ее ног и отражались от половиц, а она шла и шла, маленькая тоненькая фигурка.
Несмотря на порывы ветра, чудовищные козлы Питера потащили коляску по полу; Гален цеплялся за спинку. Они с трудом добрались до Ворона, и Питер закричал, пытаясь перекричать ветер:
— Что за чертовщина? Что она вытворяет? Что? Ничего не слышу…
Ветер превратился в ураган.
— Хватит! — громко и спокойно сказал Ворон, и глубоко вздохнул. Ураган мгновенно исчез.
В неожиданно наступившей тишине они услышали, как Пендрагон кричит во весь голос, — …заткнись и перестань болтать о королевских делах. Лучше сделай хоть что-нибудь.
— Ваше Величество, я не в состоянии, — пробормотал Азраил. — Вот если…
— Венди! — громко крикнул Лемюэль. — Перестань быть глупой маленькой девчонкой и немедленно вернись сюда. Пускай Кощей вернет Галену его жизнь, а Гален вылечит твою болезнь своим луком.
Венди повернулась, ее глаза стали большими и круглыми.
— А это сработает? — Но тон ее голоса говорил другое: Быть может, я не должна умирать…?
На ее лице появилось выражение страха и облегчения, поколебавшегося мужества и покорности судьбе, выражение, которое появляется только у тех, кто добровольно шел на смерть и был помилован в последний момент.
— Поторопись, дорогая, до заката осталось совсем мало времени, — Лемюэль добавил энергии в свой голос.
Венди повернулась и побежала к ним, из ее глаз лились слезы облегчения.
В это мгновение свет за окном стал серым, а потом и черным. Ночь, внезапно, накрыла землю и море.
— Затмение! — сказал Пендрагон, взглянув наверх.
— Луна не на месте! — добавил Лемюэль.
— Нет, это тело больше, чем луна, — возразил Азраил де Грей, — и тень его крыльев больше, чем тень луны.
Голос Войны потряс большой зал.
— Побежденный Гиперион, уходи! Окончилось твое время и время Галена! Отныне и всегда будет ночь!
На щеках Бога-Солнце вспыхнули розовые пятна, и он склонил массивную голову. Свет, лившийся от него, стал фиолетовым и растаял. Бог исчез. Три бога тьмы вступили в огромный зал. Голос Судьбы произнес: УХОДИ, УРИЭЛЬ. СОЛНЦЕ БОЛЬШЕ НЕ ПОЯВИТСЯ НИКОГДА: АХЕРОН ПОДНЯЛСЯ.
В глубоких сумерках, повисших над дамбой и волнами, отчетливо видимая через окна арки, находившейся за тремя темными богами, на восточном небе замигала утренняя звезда, набирая яркость.
17
Сильный Беспощадный Тиран
I
Высоко на галерее, глядя округлившимися глазами на неестественную ночь, простершуюся за сломанными окнами, Азраил де Грей хлестнул поводьями скелетоподобные зады жеребцов и крикнул изо всех сил:
— Измена! Предательство! Я предал всех! Короля, дом, родственников, всех! Я предал мое имя! Летите, проклятые, летите! Летите на ветрах страха, и заберите с собой мою душу!
Жеребцы-кэлпи прыгнули в воздух и вылетели через разбитые окна со скоростью ночного кошмара.
Гален поднял лук, собираясь выстрелить по жеребцам и помешать Азраилу сбежать, но в этот момент Смерть ворвалась в огромный зал как надвигающийся шторм или как сумерки на море; взгляд пустых костяных глазниц сбросил Галена на пол, где он и остался, не в силах пошевелиться.